1.
Психозы у первобытных народностей. Библейские сказания.
Древнегреческая мифология
2.
Первые исторические данные у Геродота. Врачебное сословие в древней
Греции. Переход к научному периоду. Демокрит
3.
Вопрос о местоположении "души". Мозговая теория и Алкмеон. Гиппократ.
Гуморальная теория психозов. Наследственность. Основные психиатрические термины и их характеристики
4.
Философы
2.
ДРЕВНИЙ РИМ И ВИЗАНТИЯ
1.
Эразистрат. Цельс и его подразделение психозов
2.
Архиген и Аретей. Уход за душевнобольными у Аретея. Намеки на маниакально
- депрессивный психоз. Эпилепсия
3.
Соран в изложении Целия Аврелиана. Лечение мании
4.
Конец греко
- римского периода и Гален
5.
Византийские компиляторы
3.
СРЕДНИЕ ВЕКА В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ
1.
Психиатрия у арабов
2.
Монастырские приюты и убежища в Западной Европе. Суеверия и первоначальная борьба с ними. Медицина этого периода. Салернская школа. Константин Африканский о меланхолии. Психиатрия в период схоластики. Михаил Саванарола и начало Ренессанса
3.
Положение душевно
- больных в эпоху развития городского хозяйства
4.
Пример психиатрической экспертизы в первой трети XVI века
4.
ПЕРВЫЕ ЗАВЕДЕНИЯ ДЛЯ ДУШЕВНОБОЛЬНЫХ
1.
Указание Вирхова на Эльбинг
2.
Первое специальное заведение в Валенсии
5.
ЭПОХА РЕНЕССАНСА
1.
Реставрация греко
- римской медицины. XVI век и великие научные открытия
2.
Период религиозного фанатизма, демонологии и процессов ведьм. Казни душевнобольных
3.
Борьба с инквизицией и деятельность Вейера. Шпее
6.
НАЧАТКИ ПСИХИАТРИИ В ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ
1.
Аналогия с Западной Европой и роль монастырей
2.
Первый указ о душевно
- больных в допетровской Руси. Константинопольские больницы
7.
ПСИХИАТРИЯ XVI ВЕКА
1.
Вивес об уходе за душевнобольными
2.
Итальянские врачи. Меркуриали и его "Консультации"
3.
Платер и его деятельность. Первая классификация психозов
8.
XVII ВЕК
1.
Принцип механистического мировоззрения. Декарт. Бекон. Атомизм
Гассенди. Гарвей и открытие кровообращения. Врачи
- механики. Английский эмпиризм. Гоббс и Локк
2.
Изучение психозов в XVII веке. Лепуа. Зеннерт. Гельмонт. Сильвий
3.
Сиденгем. Уиллис
4.
Павел Заккиас и основание судебной психопатологии
9.
XVIII ВЕК (Германия и Франция)
1.
Германия: Штааль и Гоффман
2.
Архивные изыскания Серье. О пансионатах для привилегированных больных во Франции
3.
Французские государственные "убежища"
10.
ХVIII ВЕК (Франция и Италия)
1.
Теоретическая психиатрия во Франции: Буасье де Соваж, Лорри, Дакен
2.
Выступление Киаруджи в Италии. Взгляды Морганьи на уход за душевно
- больными
11.
АНГЛИЙСКАЯ ПСИХИАТРИЯ В ХVIII ВЕКЕ
1.
Келлен, Браун, Кричтон и другие
2.
Больничное дело в Англии в описании Тенона. Сравнение с парижскими больницами
3.
Уилльям Тьюк и основание Йоркского убежища
12.
ЭПОХА ВЕЛИКОЙ ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
1.
Проекты больничных реформ накануне Революции. Доклады Коломбье и
Байи. Образование Больничной Комиссии
2.
Кабанис. Его жизнь в деятельность
13.
ПИНЕЛЬ, ЕГО ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
1.
Жизнь в Монпелье и первые годы в Париже. Дружба с Кабанисом и назначение в Бисетр
2.
Снятие цепей с душевно
- больных по преданиям и в изложении самого
Пннеля. Роль Пюссена
3.
Научные идеи Пинела. Идейное "завещание" Пянеля
14.
ЭСКИРОЛЬ, ЕГО ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
1.
Биографические данные об Эскироле. Доклад Эскироля о состоянии больниц. Патронаж в начале XIX века. Закон 30 июня 1838 г.
2.
Эскироль
- клиницист. Его классификация психозов. Учение о мономаниях.
Кормление зондом. Первая колония для душевнобольных
15.
УЧЕНИЕ О ПРОГРЕССИВНОМ ПАРАЛИЧЕ (1
-
й период)
1.
Указание Эскироля и работа Жорже. "Исследование о душевных болезнях"
Бейля
2.
Ссылки Бейля на своих предшественников
3.
Консерватизм Эскироля. Работы Делайе, Кальмейля и Фовиля
4.
Дальнейшее обсуждение вопроса. Фальре в Бейарже. Попытка лишить
Бейля приоритета
16.
УЧЕНИКИ И СОВРЕМЕННИКИ ЭСКИРОЛЯ
1.
Жорже, Феррю, Вуазен. Сеген и основание дефектологии. Описание циркулярного психоза. Фальре и Бейарже. Эпилептический психоз. Паршапп.
Бриер
- де
-
Буамон. Трела. Моро. Ласег и описание бреда преследования
2.
Гислен в эпоха Пинеля в Бельгии
17.
НАЧАЛО ЭПОХИ КОНОЛЛИ
1.
Отсталость английской психиатрии в первые десятилетия XIX века.
Злоупотребления в лечебницах по отчетам "комиссаров по душевным болезням". Парламентский билль о реформе в Бедламе
2.
Деятельность Чарльсворта в Линкольне. Гардинер Гилль и его доклад о полной отмене насилия над человеком
3.
Деятельность Конволли в Генуеле.
Обсуждение принципа No
- restraint в
Англии. Анкета 1842 г. и Комиссия 1834 г. Начало нового периода в истории психиатрии
18.
ГЕРМАНСКАЯ ПСИХИАТРИЯ НАЧАЛА XIX ВЕКА
1.
Экономическая отсталось Германии. Умозрительная философия
2.
Дома для умалишенных в Германии начала XIX в. по описаниям современников. Рейль и Лангерман
19.
ШКОЛА ПСИХИКОВ
1.
Натурфилософия и мистицизм. Спиритуализм в учении об этиологии психозов. Гейнрот, Иделер, Бенеке
2.
"Механотерапия" психозов как способ воздействия на "душу". Мешок, смирительная рубашка, смирительный стул, принудительное стояние, маска и груша, вращательные машины и т.д. Причиняющие боль средства.
"Водяные" процедуры и другие виды воздействия на психику
3.
Протестующий голос Гайнера. Отзыв Дамерова о механической терапии
20.
СПОР ПСИХИКОВ И СОМАТИКОВ
1.
Идеология соматической школы. Нассе. Якоби. Деятельность Фридрейха
21.
ПЕРЕХОДНОЕ ВРЕМЯ В ГЕРМАНИИ
1.
Открытие главных германских заведений для душевнобольных. Флемминг.
Учение о первичных и вторичных формах. "Илленау" и Роллер. Зольбриг и борьба за университетское преподавание психиатрии. Иессен. Гаген
2.
Принципы подразделения психозов. Главнейшие классификации. Их неудовлетворительность. Нигилизм Неймана
22.
ГРИЗИНГЕР, ЕГО ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
1.
Отсутствие единства взглядов в германской психиатрии 30
-50- х годов.
Объединяющая роль Гризингера и полная победа соматической школы.
Гризингер о рефлексах головного мозга
2.
Психиатрические воззрения Гризннгера. Закрепление учения о первичных и вторичных состояниях. Классификация Гризингера. Его жизнь. "Патология и терапия душевных болезней", как поворотный пункт в германской психиатрии. Гризингер
- немецкий Эскироль
23.
РУССКАЯ ПСИХИАТРИЯ ДОЗЕМСКОГО ПЕРИОДА
1.
Завершение монастырского периода. Указ 1762 г. о постройке "доллгаузов".
Проект Мюлера и доклад Шледера. Приказы общественного призрения и "желтые дома". Новгород, Москва, Петербург, провинция
2.
Описание домов для умалишенных современниками. Московский доллгауз и доктор Саблер. "Прозорливец" Корейша. Бессилие правительства в деле организации психиатрической помощи
24.
БОРЬБА ЗА НО
-
РЕСТРЕНТ
1.
Брозиус, Мейер и Гризингер. Дебаты на Берлинском съезде 1879 г.
Швейцария, Италия, Голландия
2.
Консервативные идеи во Франции. Впечатления В.П.Сербского в 1886 г.
Америка. Система "открытых дверей" в Шотландии
25.
УЧЕНИЕ О ПАРАНОЙЕ
1.
Переполнение больниц и необходимость устройства колоний.
Земледельческая колония бр. Лабитт. Снелль и открытие колонии "Эйнум".
Кеппе и "Альт
-
Шербиц". Описание Альт
-
Шербица Сербским
2.
Расширение психиатрического кругозора. Людвиг Снелль и его доклад на
Ганноверском съезде 1865 г. Учение о первичном сумасшествии.
Прирожденная паранойя Зандера. Карл Вестфаль и острая паранойя.
Расширение границ этой болезни. Первые признаки ее распадения.
Мерклин, Фритч, Мейнерт.
Аменция Мейнерта. Заслуги Вестфаля в развитии учения о паранойе. Навязчивые состояния
3.
Переписи душевнобольных в Западной Европе и в России
4.
Посемейное призрение
26.
МОРЕЛЬ И УЧЕНИЕ О ДЕГЕНЕРАЦИЯХ
1.
Расцвет естествознания в середине XIX столетия. Дарвин и интерес к вопросам наследственности. Монография Проспера Люка. Патологическая психология Моро де Тура. Появление Мореля. "Трактат о вырождении"
2.
Закон вырождения. Внешние факторы вырождения. Классификация Мореля.
Идея общественной профилактики нервно
- психических заболеваний.
Описание эмотивного бреда. Другие достижения Мореля
27.
РАСПРОСТРАНЕНИЕ ИДЕЙ МОРЕЛЯ
1.
Маньян и дальнейшее развитие учения о дегенерации. Учение об алкоголизме. Появление морфинизма и первые работы об этом в Германии
и во Франции. Работа Маньяна в убежище св.Анны. Классификация
Маньяна. Его учение о бредовых состояниях
2.
Учение Мореля в Италии. Ломброзо и криминальная антропология.
Гениальность и помешательство. Сторонники и противники Ломброзо
3.
Влияние Мореля в Германии. Шюле, его классификация. Крафт
-
Эбинг, его классификация. Реакция против учения о дегенерациях. Циен. Интерес к экзогенным факторам
4.
Начало учения о психогении. Гипноз и внушение. Шарко. Льебо. Мебиус.
Пьер Жане. Кох и пограничные состояния
5.
Психозы детского возраста
28.
УЧЕНИЕ О ПРОГРЕССИВНОМ ПАРАЛИЧЕ (2
-
й период)
1.
Краткий очерк истории развития учения о лихорадочном и инфекционном бреде
2.
Завершение учения о прогрессивном параличе
29.
МЕЙНЕРТ и ВЕРНИКЕ
1.
Анатомофизиологическое направление в психиатрии
30.
РУССКАЯ ПСИХИАТРИЯ ЗЕМСКОГО ПЕРИОДА
1.
Начало университетского преподавания. Балинский. Мержеевский. Фрезе и
Бехтерев в Казани. Ковалевский в Харькове. Эминггауз в Дерпте. Сикорский в Киеве. Преподавание психиатрии в Москве. А.Я.Кожевников. С.С.Корсаков
2.
Введение но
- рестрент в России. Земские и городские реформы. Штейнберг.
Андриолли. Литвинов. Бурашево. Открытие психиатрических больниц.
Психиатры
- общественники. Первый съезд психиатров в Москве. Доклад
Корсакова о но
- рестренте и о помощи на дому. Дальнейшие этапы в больничной, колониальной и патронажной психиатрии
3.
Жизнь и деятельность Корсакова. Полиневритический психоз.
Международный съезд в Москве в 1897 г. Корсаковская болезнь.
Сподвижники Корсакова: Сербский, Баженов, Бернштейн. Деятельность
Яковенко и Кащенко
31.
КЛИНИКО
-
НОЗОЛОГИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ
1.
Кальбаум, его жизнь и деятельность. Описание кататонии. Геккер и гебефрения
2.
Классификация Кальбаума. Причины ее непопулярности
32.
ЭПОХА КРЕПЕЛИНА
1.
Несовершенство клинической психиатрии и искание новых путей. Крепелин в первый период его деятельности. Принципы клинический и этиологический, как основы его классификации. Подготовительные работы.
IV и V издания "Учебника". Прогноз как практическая потребность и теоретический принцип
2.
Учение о раннем слабоумии. Съезд психиатров Юго
- западной Германии в
1898 г.
3.
Маниакально
- депрессивный психоз. Его краткая история. Смешанные состояния. VI издание "Учебника". Учение о паранойе
33.
ЭПОХА КРЕПЕЛИНА (продолжение)
1.
Раскол среди психиатров. Нападки на крепелиновскую систему
2.
Дальнейшие фазы в развитии учения о маниакально
- депрессивном психозе.
Работы Дрейфуса, Вильманса, Шпехта
3.
Учение об эпилепсии в эпоху Крепелина
4.
Учение о наследственности
5.
Сотрудники Крепелина: Ниссль, Альцгеймер, Бродман
6.
Достижения эпохи Крепелина в практической психиатрии: постельный режим, упразднение изоляторов
7.
Длительная ванна. Женский уход
8.
Учение о парафрениях. Курсы усовершенствования. Сравнительная психиатрия. Исследовательский институт. Классификация Крепелина
34.
ПЕРЕХОД К СОВРЕМЕННОСТИ
1.
Современники Крепелина
-
Фрейд, Юнг, Блейлер и оживление психологических интересов. Учение о схизофрении
2.
Пограничные состояния, циклотимия и первые этапы учения о конституциях.
Гохе и реакция против клинико
- нозологического направления. Бонгеффер и вопрос об экзогенных реакциях. Ясперс и уточнение общепсихопатологических понятий
3.
Зарождение учения о схизофренической конституции. Работа Ганнушкина
4.
Психиатрия после империалистической войны и учение о психогении
(истерия, травматический невроз). Психоанализ Фрейда. Индивидуальная психология Адлера. Учение о психопатических личностях. Учение о симптомокомплексах, о реакциях и последние этапы учения о паранойе.
"Построение психоза" и "диагностика о многих измерениях"
5.
Классификация психических расстройств, принятая на германском съезде
1920 г.
6.
Соматические изменения при психозах. Эндокринология. "Строение тела и характер" Кречмера
7.
Объективная психиатрия ленинградской психиатрической школы: Бехтерев,
Осипов, Ющенко и другие
35.
СОВРЕМЕННОЕ ПРОФИЛАКТИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ
1.
Начало осуществления идей Мореля о психогигиене. Евгеника отрицательная и положительная. Французская система диспансеризации в борьбе с психопатиями
2.
Расцвет психопрофилактики в Северо
-
Американских Соед. Штатах.
Клиффорд Бирс. Национальный комитет психической гигиены
3.
Оживление психогигиенического движения во Франции. Так называемая "открытая помощь" в Германии
4.
Психогигиена и советская медицина
Предисловие П. Б. Ганнушкина
Проследить на протяжении большого промежутка времени, на промежутке ряда веков, ход и развитие психиатрии- психиатрической мысли, с одной стороны, и прикладной психиатрии, как практического осуществления лечения и призрения душевно-больного человека,-с другой, - такова задача настоящей книги. Книга имеет таким образом своею целью не только изложение содержания определенной дисциплины, в данном случае одной из биологических дисциплин, но еще больше - установление истории развития этой дисциплины. Всякий автор, ставящий перед собой такую задачу, оказывается, с одной стороны, натуралистом-биологом, специалистом, имеющим, конечно, собственные взгляды в своей специальности, связанным с определенной эпохой, с определенным направлением, с другой стороны - он же должен быть историком - гуманистом, безукоризненно владеющим историческим методом, умеющим отказаться от переживаний текущего момента, умеющим погрузиться в изучение архивного литературного материала и в то же время сохраняющим холодное беспристрастие и вдумчивость незаинтересованного наблюдателя. Автор такой работы должен иметь в себе гармоническую равнодействующую, при наличности которой в нем являются уравновешенными в одно и то же время сложившийся профессионал, хозяин своей специальности, отдающий себе отчет во всех ее актуальных достижениях , и человек, умеющий находить основание и корни настоящего в далеком прошлом. Быть и биологом, и гуманистом, одинаково глубоко проникнуться ценностью прошлого и значением настоящего, причинной связью одного с другим, - таковы требования к автору по вопросам истории медицины, и эти требования делаются еще гораздо более значительными, когда заходит речь об истории психиатрии. Психиатрия изучает не только способы лечения и призрения душевно-больного, психически больного человека, она устанавливает самое понятие о душевно-больном, о душевном здоровье, понятие о психической
норме, определяет права душевно-больного в обществе и т. д. и т. д. Естественно, что на всех этих очень важных и очень общих понятиях и представлениях отражаются взгляды и воззрения соответствующей исторической эпохи. Одна формулировка понятия о душевно-больном человеке, сущности Этого понятия является необычайно ценным и тонким реагентом, которым можно пользоваться для оценки уровня Знания того или другого периода времени; безо всякого страха впасть в преувеличение можно утверждать, что психиатрия, взятая в целом,- и конкретные формы психиатрической практики и общие теоретические предпосылки патопсихологии - эта психиатрия стоит в самой определенной корреляции с состоянием биологии, социологии, философии данного отрезка времени. Не даром уже давно высказано положение, что по состоянию психиатрической помощи в стране можно сделать заключение о степени культурности этой страны.
Таким образом проблема историка психиатрии делается очень трудной, ибо он не только должен быть психиатром, но он должен обладать большими, почти универсальными знаниями в целом ряде дисциплин. Притом это знание, если можно так выразиться, должно быть не только интенсивным, но и экстенсивным: нельзя ограничиваться современным уровнем, но нужно быть знакомым и с эволюцией этих знаний. Этим, вероятно, и объясняется тот факт, что, несмотря на весь совершенно неоценимый интерес исторических очерков по психиатрии, мы во всей литературе -и русской, и мировой - не имеем ни одной сколько-нибудь обстоятельной и компетентной истории психиатрии.
Второе, на чем мы бы хотели остановиться, - это следующее. Психиатрия - дисциплина сравнительно молодая; из сферы деятельности сравнительно узкого круга специалистов она выходит, смеем думать, уже вышла на более широкую и более ответственную дорогу; она становится достоянием большого круга лиц, большого круга специалистов-и теоретиков, и практиков. Молодая дисциплина не может иметь своей истории; 20-25 лет тому назад можно было написать очень интересный этюд, очерк из истории психиатрии, но написать книгу, основы, если угодно-учебник по истории психиатрии, - можно только тогда, когда дисциплина уже определилась и достигла известного этапа своего развития.
Психиатры долгое время были отгорожены от общей медицины и даже от жизни ; они были настоящими сектантами со всеми положительными и отрицательными сторонами такой работы; быть может с некоторой грустью, с некоторой робостью, но в то же самое время с чувством большого удовлетворения покидают они свои кельи, узкий круг своей деятельности и выходят на широкую дорогу активных участников и строителей жизни. Появление труда по истории психиатрии является лучшим доказательством, что из стадии младенчества и юности психиатрия вступила в фазу зрелости; этот труд своим появлением не только доказывает, что психиатрия достигла известного уровня и значения: он - своими синтетическими построениями - в свою очередь окажет, несомненно, контролирующее, регулирующее, если можно так выразиться, даже перспективное влияние на дальнейшее развитие психиатрической науки. Каждый деятель из области психиатрии будет себя чувствовать участником большого строительства, строительства, у которого есть ясно осязаемый план, есть большое будущее, есть надежды и чаяния.
Наконец третье, что я бы хотел сказать: заключительный, современный аккорд наших психиатрических достижений и радостей, связанный с выходом работников психиатрии из запертых больниц в обычную жизнь, применение
психиатрического критерия и метода к так называемому нормальному человеку, превращение психиатрии в науку понимания и познавания людей, завоевание психиатрией индивидуальной психологии, выделение психиатрами психических типов, характеров, темпераментов и находящееся в прямом соотношении со всеми этими завоеваниями психиатрической мысли, распространившееся по всему культурному миру психопрофилактическое, психогигиеническое движение, не только с больничным, но и с амбулаторным и диспансерным обслуживанием населения - все это должно находить в книге по истории психиатрии свои истоки, свое обоснование, свое утверждение.
Таковы самые общие рамки, которыми определяется Значение и ценность книги
Ю. В. Каннабих. Требованиям, о которых мы говорили, как бы ни показались они высокими, эта книга удовлетворяет вполне. Счастливые, совершенно необходимые для данного случая свойства психики, долголетнее сосредоточение внимания и интересов на историческом развитии психиатрии, личное участие в разработке ряда вопросов теоретической и практической психиатрии и еще многое другое позволили Ю. В. Каннабих, русскому психиатру, заполнить этой своей книгой столь чувствительный пробел в литературе.
Единственным оправданием для написания этих вступительных строк к истории психиатрии Ю. В. Каннабих служит желание выразить чувство глубокого удовлетворения по поводу появления в русской литературе такой книги.
П. Ганнушкин.
От автора
История
психиатрии
Каннабих Ю.
Предлагаемая книга представляет опыт обозрения главных этапов развития клинической психиатрии, начиная с ее древнейших времен и кончая завершившейся на наших глазах эпохой, неразрывно связанной с именем
Крепелина. Автор, выступая с докладами на историко-психиатрические темы и читая курсы лекций по истории психиатрии (в 1907-1909 гг. на повторительных курсах для врачей при Центральном приемном покое для душевнобольных в
Москве н в 1925-1928 гг. - на курсах усовершенствования в
Невропсихиатрическом диспансере Наркомздрава), неоднократно мог убедиться в том, что в таком историческом обозрении ощущается большая потребность.
Между тем ни у нас, ни в Западной Европе не существует до сих пор сколько- нибудь полной истории психиатрии. Специальное исследование Фридрейха , а также исторические введения в учебники старинных авторов - Гейнрота, Бауера,
Фейх1врслебена, в трактате «О бреде» Фодере и т. д.-обрываются на первых десятилетиях XIX века; соответствующие главы у Шюле, Крафт-Эбинга,
Крепелина- далеко не отличаются полнотой; то же самое следует сказать об увлекательно написанных 40 страницах в «Общем курсе душевных болезней» проф. В. П. Осипова: посвященные главным образом древности и Средним векам, они дают о позднейших периодах психиатрии лишь отдельные, хотя и весьма ценные указания. История психиатрии, составленная таким глубоким знатоком этого предмета, каким был проф. Кирхгоф (в первой части руководства
Ашаффенбурга), точно так же почти не затрагивает более поздних эпох. Много интересных сопоставлений и намеков содержит очерк Дель-Греко в
«Патологической психологии» под редакцией Мари, но связного изложения
предмета этот автор также не дает. Совершенно особое место занимает «История психиатрии» Корнфельда, входящая составной частью в «Историю медицины»
Нейбургера и Пагеля. Этот труд представляет собой главным образом хронологический перечень с кратким изложением содержания всех сколько- нибудь значительных и самостоятельных трудов по психиатрии, начиная с XVI века. Как справочник - эта работа незаменима. Но в ней отсутствует всякая попытка освещения исторической преемственности научно-психиатрических идей. Непревзойденным образцом историке - психиатрического исследования следует считать книгу Трела, изданную в 1839 г.: помимо стройности изложения в ней имеется то, что отсутствует у большинства авторов: сделана попытка хотя бы некоторого выяснения преемственности психиатрических взглядов. Немалую ценность представляют отдельные очерки и статьи Ниссля, Гауппа,
Мёнкемёллера, доклады Клейста, Бумке и некоторые другие работы. Несмотря на все это, повторяем, история психиатрии еще не написана. Этим и объясняется появление настоящего труда.
Преимущественное внимание автор обращал на клиническую психиатрию и эволюцию ее основных принципов. Другие стороны психиатрической науки, а именно: общая психопатология, патологическая анатомия, гистопатология, судебная психиатрия - не включены в рамки исследования. Этих вопросов, которые могли бы каждый в отдельности составить предмет самостоятельных монографий, автор касался лишь попутно и только в той степени, какая была необходима для освещения его главной темы.
Введение
История
психиатрии
Каннабих Ю.
В системе врачебного образования психиатрия, как известно, преподается на последних семестрах факультетского курса, так как понимание ее сложных проблем становится доступным учащемуся лишь после усвоения обширного цикла предварительных дисциплин. Соприкасаясь с различными отделами биологии, со всей внутренней медициной, неврологией и психологией, - психиатрия простирает свои интересы еще на целый ряд вопросов, на первый взгляд лежащих как-будто далеко от ее прямого задания,- вопросы юридические, этические, социально-бытовые, этнологические и другие. Для правильной ориентации в таком сложном фактическом и идейном материале требуется, помимо знаний, - методически законченное развитие научно-критического мышления.
Только при выполнении этих условий представляется возможным сколько- нибудь ценное и плодотворное обсуждение вопросов: что такое психопатия в широком смысле слова, какова ее природа, происхождение, значение в жизни человеческого общества в процессе его развития от поколения к поколению, каковы ближайшие и отдаленные задачи коллектива по отношению к своим душевно-больным сочленам и, наконец, в чем должны состоять общественно-государственные мероприятия, направленные на создание условий, гарантирующих психическое здоровье широких народных масс.
Человеческая мысль прошла долгий путь, прежде чем она оказалась в состоянии охватить эту задачу во всей ее полноте и дать сколько-нибудь удовлетворительное теоретическое и практическое разрешение ее
отдельным частям. Это сделалось возможным лишь в самое недавнее время, после того, как осуществились, хотя и в неодинаковой степени, обе вышеуказанные предпосылки , а именно: собран был запас необходимых ориентировочных сведений и выработан правильный метод дальнейшего продвижения вперед. В отношении вспомогательных знаний, биологических, анатомо-физиологических, психологических, социологических- многое, разумеется, еще остается сделать; но можно считать, что общий план и вся обстановка работы выяснились окончательно: психиатрия заняла прочное место в системе биологических наук, изучение ее многообразных проблем безостановочно подвигается вперед путем систематического естественно-научного наблюдения при дружественном содействии всей методики экспериментальной медицины и в широком разрезе социально-медицинских заданий, выдвинутых на первый план революционными идеалами и частичными достижениями человеческого труда и его творческой мысли.
Знаменитый основатель позитивной философии Огюст Конт полагал, что человеческое познавание явлений природы прошло три последовательные стадии развития: теологическую, метафизическую и, наконец, позитивную, или реально-научную. Хотя и было сделано много указаний на произвольность этого «закона трех состояний», но если бы нашелся мыслитель, стремящийся отыскать подтверждение для идеи Конта, то быть может он обрел бы в исторических судьбах психиатрии некоторый материал. Разбирая и оценивая психопатологические явления
(галлюцинации, припадки, бред), люди в различные эпохи последовательно переходили от теологии к метафизике и от метафизики к точной науке.
Разумеется, всякое деление эволюционного хода идеологических построений на различные эпохи отличается схематичностью. Нет возможности указать в точности грани и определить сроки. Поэтому предлагаемое нами ниже подразделение истории психиатрических учений на несколько периодов является также приблизительным и условным. В его основу мы положили два принципа: 1) реальные достижения в деле помощи душевно-больным и степень социальной организованности соответствующих мероприятий и 2) некоторые научно - идеологические построения теоретической психиатрии. Сказанное будет яснее при беглом взгляде на нижеизложенные пункты, которые одновременно дадут общую программу и основную идею предлагаемого труда. Мы разделяем историю психиатрического дела и эволюцию научных воззрений в этой области на следующие этапы:
1. В начале идет донаучный период, простирающийся с древнейших времен до момента появления эллинской медицины. Его характерными чертами является полное отсутствие какой бы то ни было медицинской помощи при душевных болезнях, которые рассматриваются и истолковываются в духе примитивно-теологического мировоззрения. В это время происходит, однако, хотя и бессистемное, но крайне важное для будущего накопление разрозненных фактов и наблюдений, получивших образное запечатление в мифологии и народной поэзии.
2. Вторая эпоха обнимает древнюю греко-римскую медицину. Началом ее условно можно считать VII или VI век до нашей эры, когда впервые появились попытки оказать медицинскую помощь душевно-больным,
заболевание которых стало рассматриваться, как явление естественного порядка, требующее принятия каких-то естественных мер. На смену отмирающей теологической медицине идет сперва медицина метафизическая, одновременно с которой, однако, все с большей настойчивостью пробивается сильная научно-реалистическая струя. Э
та блестящая эпоха, начавшаяся во времена Перикла (V век до нашей эры), продержавшись около 800 лет, заканчивается в конце III века вашего летоисчисления.
3. Третий период отмечен регрессом человеческой мысли на стадию донаучного мировоззрения вообще и медицинского в частности. Наступают
Средние века с их мистикой и схоластикой. Но вместе с тем, - это эпоха, крайне важная в истории психиатрии в одном определенном отношении: предпринимаются первые попытки общественного призрения душевно- больных. Как мы увидим впоследствии, совершенно неправильно рассматривать указанное время как исключительно наполненное различными процессами ведьм и сплошными казнями душевно-больных.
Эти явления свойственны даже не столько Средним векам, сколько переходу к новому времени, - так называемому Ренессансу.
4. Четвертый период - XVIII век, особенно его последнее десятилетие, представляет решительный шаг вперед: повсеместно в Европе и Америке развивается госпитализация душевно-больных, наполовину лечебного, наполовину полицейского характера. Следствием этого явилась, наконец, возможность хоть сколько-нибудь организованной научной работы над психопатологическим материалом. Огромный социально-политический сдвиг - Великая французская революция, коренные изменения всей структуры Средней Европы и одновременно с этим прогресс целого ряда наук, в том числе и медицинских, а также значительное прояснение обще
- философской идеологии (особенно во Франции) - все это наносит мощный удар остаткам вековых суеверий. И тогда душевнобольной человек выступает на фоне новой гражданственности, предъявляя молчаливое требование медицинской помощи и ограждения всех своих интересов, как члена общества. Этот - эпоха Пинеля во Франции, постепенно распространившаяся на весь цивилизованный мир. Резко порвавши с прошлым, железные цепи которого (в буквальном смысле) были разбиты, эта эпоха, однако, еще принципиально допускала (в интересах больного) физическое насилие, хотя и в смягченном виде смирительной рубахи и кожаного ремня. В это время закладываются основы истинно научной теоретической психиатрии. Эпоха Пинеля простирается до шестидесятых годов XIX столетия.
5. Вслед за нею вступает в свои права эпоха Конолли , по имени того врача, который решительно высказался за полную отмену механических способов стеснения и сам воплотил эти принципы - насколько позволяли материальные условия его времени - в своей жизни и деятельности. Идеи этого английского врача, высказанные им значительно раньше, потребовали для своего распространения нескольких десятков лет.
Возникшие в Англии в эпоху быстрого развития промышленного капитала, они могли быть воплощены на европейском континенте лишь тогда, когда здесь окончательно обозначалась та же социально-экономическая эволюция. Это выразилось между прочим в численном росте и
качественном (материальном) усовершенствовании психиатрических учреждений. Соответственно этому подлежавший материал увеличивался с каждым годом. Ставятся и частично разрешаются некоторые основные проблемы науки о душевных болезнях, составляются многочисленные классификации психических расстройств, развиваются экспериментальная психология и невропатология и научное преподавание психиатрии постепенно поднимается на значительную высоту. Э
то время господства так называемой симптоматологической психиатрии, период симптомокомплексов на психологической основе, при одновременном, однако, напряженном искании других критериев для создания истинно научных нозологических единиц.
6. Шестой период, совпадающий с последним десятилетием XIX века, характеризуется колоссальным расширением и совершенствованием психиатрической помощи, организацией колоний, патронажей и огромных усовершенствованных больниц, которые видят в своих стенах все более многочисленные кадры врачей-психиатров и хорошо обученного среднего и младшего персонала. В уходе за душевно-больными наступает новая эра
- постельный режим. И одновременно с этим происходит постепенное и вполне естественное отмирание одного пережитка седой старины, еще допускавшегося в эпоху Конолли: уничтожаются изоляторы. Теоретическая психиатрия этого периода переживает глубокий и бурный кризис: рушатся симптомокомплексы и на их место становятся многосторонне-очерченные, новые, «естественные» нозологические единицы, «настоящие болезни», прослеженные на огромном, клинически и статистически обработанном материале. Это - эпоха Крепелина. Она характеризуется еще одной существенно важной чертой: психиатрия в связи с огромным усилением так называемой нервности в широких слоях населения все более выходит за пределы специальных больниц и быстрыми шагами приближается к повседневной жизни. Изучение пограничных состояний - неврозов и психоневрозов-по дает повод к созданию нового, скоро получившего права гражданства термина-«малая психиатрия». Одновременно с этим в науке о душевных болезнях все более обозначается социологический уклон.
И здесь мы незаметно вступаем в текущую современность. Полная характеристика ее, разумеется, еще не может быть сделана. Но некоторые бросающиеся в глаза черты могут и должны быть отмечены. Это, во- первых, огромный интерес к вопросам профилактики и всеобщее распространение методов диспансерной помощи, особенно широко применяемой в Северо-Американских Соединенных Штатах, и лежащей в основе идейных начинаний государственной медицины Союза Советских
Республик. В теоретическом отношении психиатрия наших дней отличается небывалым уточнением свои к основных понятий и усовершенствованием диагностических методов. При этом становится очевидным, что нозологическое направление, возглавлявшееся
Крепелином, исполнило свое назначение предварительного суммарного распределения по основным группам всей пестрой массы психопатологических фактов и с каждым днем начинает отходить в сторону. Наука возвращается к покинутой, казалось, раз навсегда стадии симптомокомплексов, но на этот раз преображенных и видоизмененных научными достижениями общей биологии, внутренней медицины (в ее
конституционнологических исканиях) и новыми подходами к постановке и разрешению коренных психологических проблем.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие П.Б.Ганнушкина
От автора
Введение
ДРЕВНЕЙШИЙ ПЕРИОД ПСИХИАТРИИ
Психозы у первобытных народностей. Библейские сказания. Древнегреческая мифология
Первые исторические данные у Геродота. Врачебное сословие в древней Греции. Переход к научному периоду. Демокрит
Вопрос о местоположении "души". Мозговая теория и Алкмеон. Гиппократ. Гуморальная теория психозов. Наследственность. Основные психиатрические термины и их характеристики
Философы
ДРЕВНИЙ РИМ И ВИЗАНТИЯ
Эразистрат. Цельс и его подразделение психозов
Архиген и Аретей. Уход за душевнобольными у Аретея. Намеки на маниакально-депрессивный психоз. Эпилепсия
Соран в изложении Целия Аврелиана. Лечение мании
Конец греко-римского периода и Гален
Византийские компиляторы
СРЕДНИЕ ВЕКА В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ
Психиатрия у арабов
Монастырские приюты и убежища в Западной Европе. Суеверия и первоначальная борьба с ними. Медицина этого периода. Салернская школа. Константин Африканский о меланхолии. Психиатрия в период схоластики. Михаил Саванарола и начало Ренессанса
Положение душевно-больных в эпоху развития городского хозяйства
Пример психиатрической экспертизы в первой трети XVI века
ПЕРВЫЕ ЗАВЕДЕНИЯ ДЛЯ ДУШЕВНОБОЛЬНЫХ
Указание Вирхова на Эльбинг
Первое специальное заведение в Валенсии
ЭПОХА РЕНЕССАНСА
Реставрация греко-римской медицины. XVI век и великие научные открытия
Период религиозного фанатизма, демонологии и процессов ведьм. Казни душевнобольных
Борьба с инквизицией и деятельность Вейера. Шпее
НАЧАТКИ ПСИХИАТРИИ В ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ
Аналогия с Западной Европой и роль монастырей
Первый указ о душевно-больных в допетровской Руси. Константинопольские больницы
ПСИХИАТРИЯ XVI ВЕКА
Вивес об уходе за душевнобольными
Итальянские врачи. Меркуриали и его "Консультации"
Платер и его деятельность. Первая классификация психозов
XVII ВЕК
Принцип механистического мировоззрения. Декарт. Бекон. Атомизм Гассенди. Гарвей и открытие кровообращения. Врачи-механики. Английский эмпиризм. Гоббс и Локк
Изучение психозов в XVII веке. Лепуа. Зеннерт. Гельмонт. Сильвий
Сиденгем. Уиллис
Павел Заккиас и основание судебной психопатологии
XVIII ВЕК (Германия и Франция)
Германия: Штааль и Гоффман
Архивные изыскания Серье. О пансионатах для привилегированных больных во Франции
Французские государственные "убежища"
ХVIII ВЕК (Франция и Италия)
Теоретическая психиатрия во Франции: Буасье де Соваж, Лорри, Дакен
Выступление Киаруджи в Италии. Взгляды Морганьи на уход за душевно-больными
АНГЛИЙСКАЯ ПСИХИАТРИЯ В ХVIII ВЕКЕ
Келлен, Браун, Кричтон и другие
Больничное дело в Англии в описании Тенона. Сравнение с парижскими больницами
Уилльям Тьюк и основание Йоркского убежища
ЭПОХА ВЕЛИКОЙ ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Проекты больничных реформ накануне Революции. Доклады Коломбье и Байи. Образование Больничной Комиссии
Кабанис. Его жизнь в деятельность
ПИНЕЛЬ, ЕГО ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
Жизнь в Монпелье и первые годы в Париже. Дружба с Кабанисом и назначение в Бисетр
Снятие цепей с душевно-больных по преданиям и в изложении самого Пннеля. Роль Пюссена
Научные идеи Пинела. Идейное "завещание" Пянеля
ЭСКИРОЛЬ, ЕГО ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
Биографические данные об Эскироле. Доклад Эскироля о состоянии больниц. Патронаж в начале XIX века. Закон 30 июня 1838 г.
Эскироль - клиницист. Его классификация психозов. Учение о мономаниях. Кормление зондом. Первая колония для душевнобольных
УЧЕНИЕ О ПРОГРЕССИВНОМ ПАРАЛИЧЕ (1-й период)
Указание Эскироля и работа Жорже. "Исследование о душевных болезнях" Бейля
Ссылки Бейля на своих предшественников
Консерватизм Эскироля. Работы Делайе, Кальмейля и Фовиля
Дальнейшее обсуждение вопроса. Фальре в Бейарже. Попытка лишить Бейля приоритета
УЧЕНИКИ И СОВРЕМЕННИКИ ЭСКИРОЛЯ
Жорже, Феррю, Вуазен. Сеген и основание дефектологии. Описание циркулярного психоза. Фальре и Бейарже. Эпилептический психоз. Паршапп. Бриер-де-Буамон. Трела. Моро. Ласег и описание бреда преследования
Гислен в эпоха Пинеля в Бельгии
НАЧАЛО ЭПОХИ КОНОЛЛИ
Отсталость английской психиатрии в первые десятилетия XIX века. Злоупотребления в лечебницах по отчетам "комиссаров по душевным болезням". Парламентский билль о реформе в Бедламе
Деятельность Чарльсворта в Линкольне. Гардинер Гилль и его доклад о полной отмене насилия над человеком
Деятельность Конволли в Генуеле. Обсуждение принципа No-restraint в Англии. Анкета 1842 г. и Комиссия 1834 г. Начало нового периода в истории психиатрии
ГЕРМАНСКАЯ ПСИХИАТРИЯ НАЧАЛА XIX ВЕКА
Экономическая отсталось Германии. Умозрительная философия
Дома для умалишенных в Германии начала XIX в. по описаниям современников. Рейль и Лангерман
ШКОЛА ПСИХИКОВ
Натурфилософия и мистицизм. Спиритуализм в учении об этиологии психозов. Гейнрот, Иделер, Бенеке
"Механотерапия" психозов как способ воздействия на "душу". Мешок, смирительная рубашка, смирительный стул, принудительное стояние, маска и груша, вращательные машины и т.д. Причиняющие боль средства. "Водяные" процедуры и другие виды воздействия на психику
Протестующий голос Гайнера. Отзыв Дамерова о механической терапии
СПОР ПСИХИКОВ И СОМАТИКОВ
Идеология соматической школы. Нассе. Якоби. Деятельность Фридрейха
ПЕРЕХОДНОЕ ВРЕМЯ В ГЕРМАНИИ
Открытие главных германских заведений для душевнобольных. Флемминг. Учение о первичных и вторичных формах. "Илленау" и Роллер. Зольбриг и борьба за университетское преподавание психиатрии. Иессен. Гаген
Принципы подразделения психозов. Главнейшие классификации. Их неудовлетворительность. Нигилизм Неймана
ГРИЗИНГЕР, ЕГО ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
Отсутствие единства взглядов в германской психиатрии 30-50-х годов. Объединяющая роль Гризингера и полная победа соматической школы. Гризингер о рефлексах головного мозга
Психиатрические воззрения Гризннгера. Закрепление учения о первичных и вторичных состояниях. Классификация Гризингера. Его жизнь. "Патология и терапия душевных болезней", как поворотный пункт в германской психиатрии. Гризингер - немецкий Эскироль
РУССКАЯ ПСИХИАТРИЯ ДОЗЕМСКОГО ПЕРИОДА
Завершение монастырского периода. Указ 1762 г. о постройке "доллгаузов". Проект Мюлера и доклад Шледера. Приказы общественного призрения и "желтые дома". Новгород, Москва, Петербург, провинция
Описание домов для умалишенных современниками. Московский доллгауз и доктор Саблер. "Прозорливец" Корейша. Бессилие правительства в деле организации психиатрической помощи
БОРЬБА ЗА НО-РЕСТРЕНТ
Брозиус, Мейер и Гризингер. Дебаты на Берлинском съезде 1879 г. Швейцария, Италия, Голландия
Консервативные идеи во Франции. Впечатления В.П.Сербского в 1886 г. Америка. Система "открытых дверей" в Шотландии
УЧЕНИЕ О ПАРАНОЙЕ
Переполнение больниц и необходимость устройства колоний. Земледельческая колония бр. Лабитт. Снелль и открытие колонии "Эйнум". Кеппе и "Альт-Шербиц". Описание Альт-Шербица Сербским
Расширение психиатрического кругозора. Людвиг Снелль и его доклад на Ганноверском съезде 1865 г. Учение о первичном сумасшествии. Прирожденная паранойя Зандера. Карл Вестфаль и острая паранойя. Расширение границ этой болезни. Первые признаки ее распадения. Мерклин, Фритч, Мейнерт. Аменция Мейнерта. Заслуги Вестфаля в развитии учения о паранойе. Навязчивые состояния
Переписи душевнобольных в Западной Европе и в России
Посемейное призрение
МОРЕЛЬ И УЧЕНИЕ О ДЕГЕНЕРАЦИЯХ
Расцвет естествознания в середине XIX столетия. Дарвин и интерес к вопросам наследственности. Монография Проспера Люка. Патологическая психология Моро де Тура. Появление Мореля. "Трактат о вырождении"
Закон вырождения. Внешние факторы вырождения. Классификация Мореля. Идея общественной профилактики нервно-психических заболеваний. Описание эмотивного бреда. Другие достижения Мореля
РАСПРОСТРАНЕНИЕ ИДЕЙ МОРЕЛЯ
Маньян и дальнейшее развитие учения о дегенерации. Учение об алкоголизме. Появление морфинизма и первые работы об этом в Германии и во Франции. Работа Маньяна в убежище св.Анны. Классификация Маньяна. Его учение о бредовых состояниях
Учение Мореля в Италии. Ломброзо и криминальная антропология. Гениальность и помешательство. Сторонники и противники Ломброзо
Влияние Мореля в Германии. Шюле, его классификация. Крафт-Эбинг, его классификация. Реакция против учения о дегенерациях. Циен. Интерес к экзогенным факторам
Начало учения о психогении. Гипноз и внушение. Шарко. Льебо. Мебиус. Пьер Жане. Кох и пограничные состояния
Психозы детского возраста
УЧЕНИЕ О ПРОГРЕССИВНОМ ПАРАЛИЧЕ (2-й период)
Краткий очерк истории развития учения о лихорадочном и инфекционном бреде
Завершение учения о прогрессивном параличе
МЕЙНЕРТ и ВЕРНИКЕ
Анатомофизиологическое направление в психиатрии
РУССКАЯ ПСИХИАТРИЯ ЗЕМСКОГО ПЕРИОДА
Начало университетского преподавания. Балинский. Мержеевский. Фрезе и Бехтерев в Казани. Ковалевский в Харькове. Эминггауз в Дерпте. Сикорский в Киеве. Преподавание психиатрии в Москве. А.Я.Кожевников. С.С.Корсаков
Введение но-рестрент в России. Земские и городские реформы. Штейнберг. Андриолли. Литвинов. Бурашево. Открытие психиатрических больниц. Психиатры-общественники. Первый съезд психиатров в Москве. Доклад Корсакова о но-рестренте и о помощи на дому. Дальнейшие этапы в больничной, колониальной и патронажной психиатрии
Жизнь и деятельность Корсакова. Полиневритический психоз. Международный съезд в Москве в 1897 г. Корсаковская болезнь. Сподвижники Корсакова: Сербский, Баженов, Бернштейн. Деятельность Яковенко и Кащенко
КЛИНИКО-НОЗОЛОГИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ
Кальбаум, его жизнь и деятельность. Описание кататонии. Геккер и гебефрения
Классификация Кальбаума. Причины ее непопулярности
ЭПОХА КРЕПЕЛИНА
Несовершенство клинической психиатрии и искание новых путей. Крепелин в первый период его деятельности. Принципы клинический и этиологический, как основы его классификации. Подготовительные работы. IV и V издания "Учебника". Прогноз как практическая потребность и теоретический принцип
Учение о раннем слабоумии. Съезд психиатров Юго-западной Германии в 1898 г.
Маниакально-депрессивный психоз. Его краткая история. Смешанные состояния. VI издание "Учебника". Учение о паранойе
ЭПОХА КРЕПЕЛИНА (продолжение)
Раскол среди психиатров. Нападки на крепелиновскую систему
Дальнейшие фазы в развитии учения о маниакально-депрессивном психозе. Работы Дрейфуса, Вильманса, Шпехта
Учение об эпилепсии в эпоху Крепелина
Учение о наследственности
Сотрудники Крепелина: Ниссль, Альцгеймер, Бродман
Достижения эпохи Крепелина в практической психиатрии: постельный режим, упразднение изоляторов
Длительная ванна. Женский уход
Учение о парафрениях. Курсы усовершенствования. Сравнительная психиатрия. Исследовательский институт. Классификация Крепелина
ПЕРЕХОД К СОВРЕМЕННОСТИ
Современники Крепелина - Фрейд, Юнг, Блейлер и оживление психологических интересов. Учение о схизофрении
Пограничные состояния, циклотимия и первые этапы учения о конституциях. Гохе и реакция против клинико-нозологического направления. Бонгеффер и вопрос об экзогенных реакциях. Ясперс и уточнение общепсихопатологических понятий
Зарождение учения о схизофренической конституции. Работа Ганнушкина
Психиатрия после империалистической войны и учение о психогении (истерия, травматический невроз). Психоанализ Фрейда. Индивидуальная психология Адлера. Учение о психопатических личностях. Учение о симптомокомплексах, о реакциях и последние этапы учения о паранойе. "Построение психоза" и "диагностика о многих измерениях"
Классификация психических расстройств, принятая на германском съезде 1920 г.
Соматические изменения при психозах. Эндокринология. "Строение тела и характер" Кречмера
Объективная психиатрия ленинградской психиатрической школы: Бехтерев, Осипов, Ющенко и другие
СОВРЕМЕННОЕ ПРОФИЛАКТИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ
Начало осуществления идей Мореля о психогигиене. Евгеника отрицательная и положительная. Французская система диспансеризации в борьбе с психопатиями
Расцвет психопрофилактики в Северо-Американских Соед. Штатах. Клиффорд Бирс. Национальный комитет психической гигиены
Оживление психогигиенического движения во Франции. Так называемая "открытая помощь" в Германии
Психогигиена и советская медицина
Предисловие П. Б. Ганнушкина
Проследить на протяжении большого промежутка времени, на промежутке ряда веков, ход и развитие психиатрии- психиатрической мысли, с одной стороны, и прикладной психиатрии, как практического осуществления лечения и призрения душевно-больного человека,-с другой, - такова задача настоящей книги.
Книга имеет таким образом своею целью не только изложение содержания определенной дисциплины, в данном случае одной из биологических дисциплин, но еще больше - установление истории развития этой дисциплины. Всякий автор, ставящий перед собой такую задачу, оказывается, с одной стороны, натуралистом-биологом, специалистом, имеющим, конечно, собственные взгляды в своей специальности, связанным с определенной эпохой, с определенным направлением, с другой стороны - он же должен быть историком - гуманистом, безукоризненно владеющим историческим методом, умеющим отказаться от переживаний текущего момента, умеющим погрузиться в изучение архивного литературного материала и в то же время сохраняющим холодное беспристрастие и вдумчивость незаинтересованного наблюдателя.
Автор такой работы должен иметь в себе гармоническую равнодействующую, при наличности которой в нем являются уравновешенными в одно и то же время сложившийся профессионал, хозяин своей специальности, отдающий себе отчет во всех ее актуальных достижениях, и человек, умеющий находить основание и корни настоящего в далеком прошлом. Быть и биологом, и гуманистом, одинаково глубоко проникнуться ценностью прошлого и значением настоящего, причинной связью одного с другим, - таковы требования к автору по вопросам истории медицины, и эти требования делаются еще гораздо более значительными, когда заходит речь об истории психиатрии.
Психиатрия изучает не только способы лечения и призрения душевно-больного, психически больного человека, она устанавливает самое понятие о душевно-больном, о душевном здоровье, понятие о психической норме, определяет права душевно-больного в обществе и т. д. и т. д. Естественно, что на всех этих очень важных и очень общих понятиях и представлениях отражаются взгляды и воззрения соответствующей исторической эпохи.
Одна формулировка понятия о душевно-больном человеке, сущности Этого понятия является необычайно ценным и тонким реагентом, которым можно пользоваться для оценки уровня Знания того или другого периода времени; безо всякого страха впасть в преувеличение можно утверждать, что психиатрия, взятая в целом,- и конкретные формы психиатрической практики и общие теоретические предпосылки патопсихологии - эта психиатрия стоит в самой определенной корреляции с состоянием биологии, социологии, философии данного отрезка времени. Не даром уже давно высказано положение, что по состоянию психиатрической помощи в стране можно сделать заключение о степени культурности этой страны.
Таким образом проблема историка психиатрии делается очень трудной, ибо он не только должен быть психиатром, но он должен обладать большими, почти универсальными знаниями в целом ряде дисциплин. Притом это знание, если можно так выразиться, должно быть не только интенсивным, но и экстенсивным: нельзя ограничиваться современным уровнем, но нужно быть знакомым и с эволюцией этих знаний. Этим, вероятно, и объясняется тот факт, что, несмотря на весь совершенно неоценимый интерес исторических очерков по психиатрии, мы во всей литературе -и русской, и мировой - не имеем ни одной сколько-нибудь обстоятельной и компетентной истории психиатрии.
Второе, на чем мы бы хотели остановиться, - это следующее. Психиатрия - дисциплина сравнительно молодая; из сферы деятельности сравнительно узкого круга специалистов она выходит, смеем думать, уже вышла на более широкую и более ответственную дорогу; она становится достоянием большого круга лиц, большого круга специалистов-и теоретиков, и практиков.
Молодая дисциплина не может иметь своей истории; 20-25 лет тому назад можно было написать очень интересный этюд, очерк из истории психиатрии, но написать книгу, основы, если угодно-учебник по истории психиатрии, - можно только тогда, когда дисциплина уже определилась и достигла известного этапа своего развития.
Психиатры долгое время были отгорожены от общей медицины и даже от жизни; они были настоящими сектантами со всеми положительными и отрицательными сторонами такой работы; быть может с некоторой грустью, с некоторой робостью, но в то же самое время с чувством большого удовлетворения покидают они свои кельи, узкий круг своей деятельности и выходят на широкую дорогу активных участников и строителей жизни.
Появление труда по истории психиатрии является лучшим доказательством, что из стадии младенчества и юности психиатрия вступила в фазу зрелости; этот труд своим появлением не только доказывает, что психиатрия достигла известного уровня и значения: он - своими синтетическими построениями - в свою очередь окажет, несомненно, контролирующее, регулирующее, если можно так выразиться, даже перспективное влияние на дальнейшее развитие психиатрической науки.
Каждый деятель из области психиатрии будет себя чувствовать участником большого строительства, строительства, у которого есть ясно осязаемый план, есть большое будущее, есть надежды и чаяния.
Наконец третье, что я бы хотел сказать: заключительный, современный аккорд наших психиатрических достижений и радостей, связанный с выходом работников психиатрии из запертых больниц в обычную жизнь, применение психиатрического критерия и метода к так называемому нормальному человеку, превращение психиатрии в науку понимания и познавания людей, завоевание психиатрией индивидуальной психологии, выделение психиатрами психических типов, характеров, темпераментов и находящееся в прямом соотношении со всеми этими завоеваниями психиатрической мысли, распространившееся по всему культурному миру психопрофилактическое, психогигиеническое движение, не только с больничным, но и с амбулаторным и диспансерным обслуживанием населения - все это должно находить в книге по истории психиатрии свои истоки, свое обоснование, свое утверждение.
Таковы самые общие рамки, которыми определяется Значение и ценность книги Ю. В. Каннабих. Требованиям, о которых мы говорили, как бы ни показались они высокими, эта книга удовлетворяет вполне. Счастливые, совершенно необходимые для данного случая свойства психики, долголетнее сосредоточение внимания и интересов на историческом развитии психиатрии, личное участие в разработке ряда вопросов теоретической и практической психиатрии и еще многое другое позволили Ю. В. Каннабих, русскому психиатру, заполнить этой своей книгой столь чувствительный пробел в литературе.
Единственным оправданием для написания этих вступительных строк к истории психиатрии Ю. В. Каннабих служит желание выразить чувство глубокого удовлетворения по поводу появления в русской литературе такой книги.
Самым замечательным памятником греко-римской психиатрии являются сочинения Аретея. Как показали исследования Велльмана, Аретей излагает учение Архигена, уроженца Сирии, жившего в Риме в эпоху Траяна (54- 117 гг. нашей эры); его писания утеряны, и если бы не Аретей, мы ничего не знали бы о его замечательных достижениях. Сам Аретей, уроженец Каппадокии, жил в Риме во второй половине I века; кроме того факта, что его годы учения протекли в Александрии, о нем больше ничего неизвестно.
Этиология душевных болезней делает у Аретея шаг вперед по сравнению с традиционными гуморальными воззрениями гиппократовской школы. Он не отказывается признать, что черная желчь, заливая диафрагму, проникая в желудок и вызывая тем самым тяжесть и вздутие, расстраивает психическую деятельность и дает таким образом в результате меланхолию. Но помимо этого соматического генезиса, она может возникнуть также и чисто психическим путем: какое-нибудь угнетающее представление, печальная мысль вызывают иногда совершенно аналогичное расстройство. Animi moeror propter certain opinionem- «угнетенное состояние души, сосредоточившейся па какой-либо мысли», - вот как определяет Аретей такое психогенное меланхолическое состояние. Сама по себе печальная идея возникает без каких-либо существенно важных причин (sine manifesta gravis causa),-говорит Аретей, очевидно имея в виду отсутствие чисто внешних поводов. Однако, иногда меланхолическое состояние устанавливается после какого-нибудь душевного волнения, как это было,- думает он, - у разгневанного Агамемнона, в описании Гомера:
…встал Агамемнон
Гневом волнуем; ужасной в груди его мрачное сердце
Злобой наполнилось; очи его засветились, как пламя.
(Илиада 1 105-104)
Больные сосредоточиваются на одной какой-либо ложной мысли, между тем как все остальные суждения их могут быть совершенно правильными; содержание ее может быть крайне разнообразным: иногда - это боязнь отравы, иногда - разного рода суеверные страхи, но во всех случаях тоскливое состояние приводит к тому, что больные уединяются, питают отвращение к жизни и страстно мечтают о смерти-vitae maledicentes mortisque cupidi. Такова краткая характеристика меланхоликов, предлагаемая Аретеем. Однако, иногда встречаются картины болезни и несколько иного характера. Так например, бывают меланхолики, у которых главным симптомом служит только болезненная недоверчивость и ничем неискоренимое подозрение, что со всех сторон против них замышляются какие-то враждебные действия. Все эти отдельные формы или картины имеют, однако, существенно общие черты, приводящие к тому определению, которое дает Аретей: меланхолия есть подавленное состояние при наличии той или иной неправильной (бредовой) идеи и при отсутствии лихорадки.
Кроме описанных психических симптомов, болезнь имеет еще целый ряд иных признаков. Меланхолики страдают бессонницей, а если и заснут на короткое время, то просыпаются в страхе.
В дальнейшем своем течении меланхолия выражается нередко все усиливающимся равнодушием ко всему и полным отупением, когда больные, например, не узнают окружающих, забывают кто они, и мало помалу доходят до совершенно животного состояния: more brutorum vitain exigent, как говорит Аретей (надо думать, что материалом для этого описания послужили случав раннего слабоумия и, быть может, органических поражений мозга, ближайший характер которых, разумеется, не может быть установлен).
Предсказание при меланхолии по Аретею иногда совершенно безотрадное. Эго в тех случаях, когда болезнь охватила весь организм человека - и кровь, и желчь, и нервы, и органы чувств, и психические способности, и когда наблюдаются тяжелые осложнения: судороги, бурное помешательство и паралич. Это место у Аретея невольно заставляет думать, что, возможно, древний мир все-таки, несмотря на все теории, говорящие против этого, Знал прогрессивный паралич, хотя, быть может как исключительное явление. В обычных случаях меланхолии - предсказание далеко не плохое. Лечение, предлагавшееся Аретеем, строго выдержано в истинно гиппократовском духе, т. - е. соматическое по существу, с большим акцентом на диэтетику и с соблюдением основного требования отца медицины: мудрым выжиданием помочь природе и ее целительным силам. Еще более подробно описывает Аретей манию, или полное помешательство. С манией не надо смешивать - говорит он, - картины возбуждения, получающиеся от злоупотребления вином, от приемов белены и других ядов; далее, в эту группу не входит помешательство преклонного возраста, протекающее без всяких перерывов и по существу неизлечимое (между тем как мания развивается приступами и при хорошем уходе излечима). От френита мания отличается отсутствием обманов чувств: больные правильно воспринимают окружающее, и только суждения их ошибочны и нелепы. Вот как описывает Аретей манию: появляется веселое настроение, смех, страсть к забавам, играм (иногда, впрочем, раздражительность и беспричинная грусть); как правило, эти больные безопасны для окружающих; однако, в некоторых случаях у них обнаруживаются разрушительные наклонности, покушения на самоубийство и на убийство других. Поразительно иногда, как старинные воспоминания, казалось исчезнувшие навсегда, внезапно воскресают, яркие и отчетливые. В таком состоянии люди образованные вдруг начинают заниматься астрономическими и философскими вопросами, или же им кажется, что музы вдохновляют их на создание великих поэм; таким образом, даже во время помешательства обнаруживаются признаки умственного развития и хорошего воспитания. У представителей низших классов болезненное состояние выражается несколько иначе: им хочется поднимать огромные тяжести, без устали заниматься своим ремеслом (гончарным, столярным и проч.). Нередко высказываются бессмысленные идеи. Вот, например, больной, который думает, что он превратился в наполненный маслом сосуд, и он боится упасть и разбиться; вот другой, воображающий, что он комок необожженной глины, а потому он перестал пить, чтобы не размочить себя водой и не растаять. Некоторые больные у себя дома не обнаруживают ничего болезненного, между тем как в менее привычной для них обстановке сразу проявляется несостоятельность их ума. Таков был некий столяр, который правильно измерял доски, обтачивал дерево, заключал разумные сделки с подрядчиком, но все это только пока он не выходил из круга своих обычных занятий; но каждый раз, собираясь на площадь, на рынок или в баню, он с глубоким вздохом клал в сторону инструменты и, выйдя из дому, сразу горбился, начинал дрожать и приходил в состояние тоскливого возбуждения, едва только терял из виду мастерскую и своих подручных. Возвращаясь домой, он успокаивался и вновь принимался за дело. У некоторых бывают обманы чувств: сперва это шум в ушах, а потом звуки флейт и рожков; но такие явления бывают только, когда болезнь уже далеко зашла вперед. Некоторые мучимы неодолимою страстью к чувственным наслаждениям, которым бесстыдно предаются у всех на виду. Некоторые пробегают большие расстояния без смысла и цели, возвращаясь затем к исходному пункту в одиночестве или же присоединившись к встречным, провожая их. Есть такие, которые постоянно ссорятся со всеми окружающими, негодуя на то, что их обкрадывают; другие вообще избегают людей, держатся в стороне и вслух разговаривают сами с собой. Больные манией часто далеко не лишены сознания болезни; они опечалены таким огромным несчастьем. Бывает иногда, что болезнь проявляется в совершенно другой форме: больные уродуют своя собственные члены, побуждаемые к этому религиозными идеями, принося таким образом жертву богам. Несмотря на невыносимую боль, они остаются веселыми, радостными, считая себя сопричастными высшим силам. Замечательно, что во всех других отношениях они могут рассуждать правильно.
К мании предрасположены люди от природы раздражительные, но легкомысленные, веселого характера (хотя, впрочем, заболевают также субъекты, отличающиеся совершенно противоположными свойствами). Возраст, особенно благоприятный для появления мании - это ранняя молодость.
Течение болезни прерывается паузами, независящими от лечения, и тогда кажется, что больной совершенно поправился; однако, по самому ничтожному поводу, в роде погрешности в диэте, приступа гнева или при смене времен года, болезнь возвращается вновь, при чем в этом отношении особенно неблагоприятна весна. Мания часто наступает вслед за меланхолией, непосредственно примыкая к ней; таким образом, первая как бы является продолжением второй. Это можно выразить еще иначе: частичное заболевание, сосредоточенность на одной идее (что служит характерным признаком меланхолии) переходит в общее заболевание, в помешательство, захватывающее все мысли человека, что является характерным для типических случаев мании. Непосредственными поводами для наступления болезни могут служить: чрезмерное обжорство и пьянство, неумеренность в любви, а у женщин - задержка месячных.
Мы не знаем, какие меры лечения предлагал Архиген и вслед за ним Аретей при мании - эти главы утеряны. Но зато сохранились терапевтические советы, касающиеся френита; они представляют как психиатрический, так и бытовой интерес. Комната должна быть достаточно велика, чтобы в ней всегда поддерживалась чистота воздуха и умеренная температура; лучше всего, если стены будут совсем гладкими, так как всякие выступы и украшения плохо действуют на слабый ум больного: он видит то, чего нет, волнуется и протягивает руки вперед. Слух обычно обострен, шум раздражает больных, а потому и в комнате и во всем доме необходимо поддерживать тишину. Больные френитом мечутся на своем ложе, поэтому последнему надлежит быть не слишком узким, чтобы нельзя было свалиться на пол. Покрывало надо выбрать гладкое, иначе у больного появляется желание выдергивать из него нитки. В заключение дается совет всеми силами поддерживать бодрое настроение в больном: пусть приходят друзья развлекать его легкой беседой.
Нельзя не признать, что только что приведенное описание депрессивных, экспансивных, дементных и бредовых картин отличается обилием деталей, позволяющим придти к заключению, что автор (был ли это Архиген, Аретей или тот и другой совместно) действительно наблюдал подобные случаи. О яркости и выпуклости клинических изображений Аретея Каппадокийского уже неоднократно упоминали все, писавшие по истории древней психиатрии. Обращалось внимание и на то, что он считал меланхолию начальной фазой мании и что оба эти состояния, переходящие одно в другое, были, очевидно, по его мнению, проявлениями единого болезненного процесса. Иначе говоря, было высказано допущение, что Аретей предвосхитил учение Фальре и Бейарже. Конечно, не подлежит сомнению, что Архиген (или Аретей) был замечательным клиницистом, но все же приписывать ему открытие маниакально-депрессивного психоза нет достаточных оснований. Меланхолия представляла у него сборную группу; таким же конгломератом из целого ряда симптомокомплексов была и мания. Кроме циркулярных случаев, сюда входили у него, очевидно, и схизофренические процессы, и параноидные формы религиозного бреда с нанесением себе повреждений, и органические психозы, и проч. Таким образом переход меланхолии в манию означал для Аретея просто тот факт, что многие психозы начинаются с депрессивного состояния при наличии ограниченного круга бредовых идей и переходят потом в совершенно иные картины с общим возбуждением и широким развитием бреда.
Остается отметить еще одно достижение Аретея: ему было известно, что эпилепсия может дать психотическую картину. Он начинает с указания на крайнее разнообразие форм, свойственных падучей болезни; некоторые из ее проявлений поистине ужасны а,-говорит он, - и могут повести за собой настоящие катастрофы (нападения, убийства и проч.). В самых обычных случаях у эпилептика с течением времени наступают тяжелые симптомы, так как, - замечает Аретей, - «годы не облегчают состояние этих больных», а скорей наоборот. С бледно-свинцовым цветом лица, с неясными восприятиями органов чувств, медлительные в своих мыслях и неловкие в словах (и не только потому, что язык их пострадал во время частых припадков, но и от других причин)2, влачат они тяжелые дни и безотрадные ночи, полные страшных видений, а когда они достигают среднего или более преклонного возраста, то очень часто всем становится очевидным, что их умственные способности пострадали.
Каннабих Ю.
История психиатрии
Предисловие П. Б. Ганнушкина
Проследить на протяжении большого промежутка времени, на промежутке ряда веков, ход и развитие психиатрии- психиатрической мысли, с одной стороны, и прикладной психиатрии, как практического осуществления лечения и призрения душевно-больного человека,-с другой, - такова задача настоящей книги. Книга имеет таким образом своею целью не только изложение содержания определенной дисциплины, в данном случае одной из биологических дисциплин, но еще больше - установление истории развития этой дисциплины. Всякий автор, ставящий перед собой такую задачу, оказывается, с одной стороны, натуралистом-биологом, специалистом, имеющим, конечно, собственные взгляды в своей специальности, связанным с определенной эпохой, с определенным направлением, с другой стороны - он же должен быть историком - гуманистом, безукоризненно владеющим историческим методом, умеющим отказаться от переживаний текущего момента, умеющим погрузиться в изучение архивного литературного материала и в то же время сохраняющим холодное беспристрастие и вдумчивость незаинтересованного наблюдателя. Автор такой работы должен иметь в себе гармоническую равнодействующую, при наличности которой в нем являются уравновешенными в одно и то же время сложившийся профессионал, хозяин своей специальности, отдающий себе отчет во всех ее актуальных достижениях, и человек, умеющий находить основание и корни настоящего в далеком прошлом. Быть и биологом, и гуманистом, одинаково глубоко проникнуться ценностью прошлого и значением настоящего, причинной связью одного с другим, - таковы требования к автору по вопросам истории медицины, и эти требования делаются еще гораздо более значительными, когда заходит речь об истории психиатрии. Психиатрия изучает не только способы лечения и призрения душевно-больного, психически больного человека, она устанавливает самое понятие о душевно-больном, о душевном здоровье, понятие о психической норме, определяет права душевно-больного в обществе и т. д. и т. д. Естественно, что на всех этих очень важных и очень общих понятиях и представлениях отражаются взгляды и воззрения соответствующей исторической эпохи. Одна формулировка понятия о душевно-больном человеке, сущности Этого понятия является необычайно ценным и тонким реагентом, которым можно пользоваться для оценки уровня Знания того или другого периода времени; безо всякого страха впасть в преувеличение можно утверждать, что психиатрия, взятая в целом,- и конкретные формы психиатрической практики и общие теоретические предпосылки патопсихологии - эта психиатрия стоит в самой определенной корреляции с состоянием биологии, социологии, философии данного отрезка времени. Не даром уже давно высказано положение, что по состоянию психиатрической помощи в стране можно сделать заключение о степени культурности этой страны.
Таким образом проблема историка психиатрии делается очень трудной, ибо он не только должен быть психиатром, но он должен обладать большими, почти универсальными знаниями в целом ряде дисциплин. Притом это знание, если можно так выразиться, должно быть не только интенсивным, но и экстенсивным: нельзя ограничиваться современным уровнем, но нужно быть знакомым и с эволюцией этих знаний. Этим, вероятно, и объясняется тот факт, что, несмотря на весь совершенно неоценимый интерес исторических очерков по психиатрии, мы во всей литературе -и русской, и мировой - не имеем ни одной сколько-нибудь обстоятельной и компетентной истории психиатрии.
Второе, на чем мы бы хотели остановиться, - это следующее. Психиатрия - дисциплина сравнительно молодая; из сферы деятельности сравнительно узкого круга специалистов она выходит, смеем думать, уже вышла на более широкую и более ответственную дорогу; она становится достоянием большого круга лиц, большого круга специалистов-и теоретиков, и практиков. Молодая дисциплина не может иметь своей истории; 20-25 лет тому назад можно было написать очень интересный этюд, очерк из истории психиатрии, но написать книгу, основы, если угодно-учебник по истории психиатрии, - можно только тогда, когда дисциплина уже определилась и достигла известного этапа своего развития. Психиатры долгое время были отгорожены от общей медицины и даже от жизни; они были настоящими сектантами со всеми положительными и отрицательными сторонами такой работы; быть может с некоторой грустью, с некоторой робостью, но в то же самое время с чувством большого удовлетворения покидают они свои кельи, узкий круг своей деятельности и выходят на широкую дорогу активных участников и строителей жизни. Появление труда по истории психиатрии является лучшим доказательством, что из стадии младенчества и юности психиатрия вступила в фазу зрелости; этот труд своим появлением не только доказывает, что психиатрия достигла известного уровня и значения: он - своими синтетическими построениями - в свою очередь окажет, несомненно, контролирующее, регулирующее, если можно так выразиться, даже перспективное влияние на дальнейшее развитие психиатрической науки. Каждый деятель из области психиатрии будет себя чувствовать участником большого строительства, строительства, у которого есть ясно осязаемый план, есть большое будущее, есть надежды и чаяния.
Наконец третье, что я бы хотел сказать: заключительный, современный аккорд наших психиатрических достижений и радостей, связанный с выходом работников психиатрии из запертых больниц в обычную жизнь, применение психиатрического критерия и метода к так называемому нормальному человеку, превращение психиатрии в науку понимания и познавания людей, завоевание психиатрией индивидуальной психологии, выделение психиатрами психических типов, характеров, темпераментов и находящееся в прямом соотношении со всеми этими завоеваниями психиатрической мысли, распространившееся по всему культурному миру психопрофилактическое, психогигиеническое движение, не только с больничным, но и с амбулаторным и диспансерным обслуживанием населения - все это должно находить в книге по истории психиатрии свои истоки, свое обоснование, свое утверждение.
Таковы самые общие рамки, которыми определяется Значение и ценность книги Ю. В. Каннабих. Требованиям, о которых мы говорили, как бы ни показались они высокими, эта книга удовлетворяет вполне. Счастливые, совершенно необходимые для данного случая свойства психики, долголетнее сосредоточение внимания и интересов на историческом развитии психиатрии, личное участие в разработке ряда вопросов теоретической и практической психиатрии и еще многое другое позволили Ю. В. Каннабих, русскому психиатру, заполнить этой своей книгой столь чувствительный пробел в литературе.
Единственным оправданием для написания этих вступительных строк к истории психиатрии Ю. В. Каннабих служит желание выразить чувство глубокого удовлетворения по поводу появления в русской литературе такой книги.
П. Ганнушкин. От автора
Предлагаемая книга представляет опыт обозрения главных этапов развития клинической психиатрии, начиная с ее древнейших времен и кончая завершившейся на наших глазах эпохой, неразрывно связанной с именем Крепелина. Автор, выступая с докладами на историко-психиатрические темы и читая курсы лекций по истории психиатрии (в 1907-1909 гг. на повторительных курсах для врачей при Центральном приемном покое для душевнобольных в Москве н в 1925-1928 гг. - на курсах усовершенствования в Невропсихиатрическом диспансере Наркомздрава), неоднократно мог убедиться в том, что в таком историческом обозрении ощущается большая потребность. Между тем ни у нас, ни в Западной Европе не существует до сих пор сколько-нибудь полной истории психиатрии. Специальное исследование Фридрейха, а также исторические введения в учебники старинных авторов - Гейнрота, Бауера, Фейх1врслебена, в трактате «О бреде» Фодере и т. д.-обрываются на первых десятилетиях XIX века; соответствующие главы у Шюле, Крафт-Эбинга, Крепелина- далеко не отличаются полнотой; то же самое следует сказать об увлекательно написанных 40 страницах в «Общем курсе душевных болезней» проф. В. П. Осипова: посвященные главным образом древности и Средним векам, они дают о позднейших периодах психиатрии лишь отдельные, хотя и весьма ценные указания. История психиатрии, составленная таким глубоким знатоком этого предмета, каким был проф. Кирхгоф (в первой части руководства Ашаффенбурга), точно так же почти не затрагивает более поздних эпох. Много интересных сопоставлений и намеков содержит очерк Дель-Греко в «Патологической психологии» под редакцией Мари, но связного изложения предмета этот автор также не дает. Совершенно особое место занимает «История психиатрии» Корнфельда, входящая составной частью в «Историю медицины» Нейбургера и Пагеля. Этот труд представляет собой главным образом хронологический перечень с кратким изложением содержания всех сколько-нибудь значительных и самостоятельных трудов по психиатрии, начиная с XVI века. Как справочник - эта работа незаменима. Но в ней отсутствует всякая попытка освещения исторической преемственности научно-психиатрических идей. Непревзойденным образцом историке - психиатрического исследования следует считать книгу Трела, изданную в 1839 г.: помимо стройности изложения в ней имеется то, что отсутствует у большинства авторов: сделана попытка хотя бы некоторого выяснения преемственности психиатрических взглядов. Немалую ценность представляют отдельные очерки и статьи Ниссля, Гауппа, Мёнкемёллера, доклады Клейста, Бумке и некоторые другие работы. Несмотря на все это, повторяем, история психиатрии еще не написана. Этим и объясняется появление настоящего труда.
Преимущественное внимание автор обращал на клиническую психиатрию и эволюцию ее основных принципов. Другие стороны психиатрической науки, а именно: общая психопатология, патологическая анатомия, гистопатология, судебная психиатрия - не включены в рамки исследования. Этих вопросов, которые могли бы каждый в отдельности составить предмет самостоятельных монографий, автор касался лишь попутно и только в той степени, какая была необходима для освещения его главной темы. Введение "psychiatry.ru/ibrary/ib/show.php4?id=9" История психиатрииКаннабих Ю.
В системе врачебного образования психиатрия, как известно, преподается на последних семестрах факультетского курса, так как понимание ее сложных проблем становится доступным учащемуся лишь после усвоения обширного цикла предварительных дисциплин. Соприкасаясь с различными отделами биологии, со всей внутренней медициной, неврологией и психологией, - психиатрия простирает свои интересы еще на целый ряд вопросов, на первый взгляд лежащих как-будто далеко от ее прямого задания,- вопросы юридические, этические, социально-бытовые, этнологические и другие. Для правильной ориентации в таком сложном фактическом и идейном материале требуется, помимо знаний, - методически законченное развитие научно-критического мышления. Только при выполнении этих условий представляется возможным сколько-нибудь ценное и плодотворное обсуждение вопросов: что такое психопатия в широком смысле слова, какова ее природа, происхождение, значение в жизни человеческого общества в процессе его развития от поколения к поколению, каковы ближайшие и отдаленные задачи коллектива по отношению к своим душевно-больным сочленам и, наконец, в чем должны состоять общественно-государственные мероприятия, направленные на создание условий, гарантирующих психическое здоровье широких народных масс.
Человеческая мысль прошла долгий путь, прежде чем она оказалась в состоянии охватить эту задачу во всей ее полноте и дать сколько-нибудь удовлетворительное теоретическое и практическое разрешение ее отдельным частям. Это сделалось возможным лишь в самое недавнее время, после того, как осуществились, хотя и в неодинаковой степени, обе вышеуказанные предпосылки, а именно: собран был запас необходимых ориентировочных сведений и выработан правильный метод дальнейшего продвижения вперед. В отношении вспомогательных знаний, биологических, анатомо-физиологических, психологических, социологических- многое, разумеется, еще остается сделать; но можно считать, что общий план и вся обстановка работы выяснились окончательно: психиатрия заняла прочное место в системе биологических наук, изучение ее многообразных проблем безостановочно подвигается вперед путем систематического естественно-научного наблюдения при дружественном содействии всей методики экспериментальной медицины и в широком разрезе социально-медицинских заданий, выдвинутых на первый план революционными идеалами и частичными достижениями человеческого труда и его творческой мысли.
Знаменитый основатель позитивной философии Огюст Конт полагал, что человеческое познавание явлений природы прошло три последовательные стадии развития: теологическую, метафизическую и, наконец, позитивную, или реально-научную. Хотя и было сделано много указаний на произвольность этого «закона трех состояний», но если бы нашелся мыслитель, стремящийся отыскать подтверждение для идеи Конта, то быть может он обрел бы в исторических судьбах психиатрии некоторый материал. Разбирая и оценивая психопатологические явления (галлюцинации, припадки, бред), люди в различные эпохи последовательно переходили от теологии к метафизике и от метафизики к точной науке. Разумеется, всякое деление эволюционного хода идеологических построений на различные эпохи отличается схематичностью. Нет возможности указать в точности грани и определить сроки. Поэтому предлагаемое нами ниже подразделение истории психиатрических учений на несколько периодов является также приблизительным и условным. В его основу мы положили два принципа: 1) реальные достижения в деле помощи душевно-больным и степень социальной организованности соответствующих мероприятий и 2) некоторые научно - идеологические построения теоретической психиатрии. Сказанное будет яснее при беглом взгляде на нижеизложенные пункты, которые одновременно дадут общую программу и основную идею предлагаемого труда. Мы разделяем историю психиатрического дела и эволюцию научных воззрений в этой области на следующие этапы:
1. В начале идет донаучный период, простирающийся с древнейших времен до момента появления эллинской медицины. Его характерными чертами является полное отсутствие какой бы то ни было медицинской помощи при душевных болезнях, которые рассматриваются и истолковываются в духе примитивно-теологического мировоззрения. В это время происходит, однако, хотя и бессистемное, но крайне важное для будущего накопление разрозненных фактов и наблюдений, получивших образное запечатление в мифологии и народной поэзии.
2. Вторая эпоха обнимает древнюю греко-римскую медицину. Началом ее условно можно считать VII или VI век до нашей эры, когда впервые появились попытки оказать медицинскую помощь душевно-больным, заболевание которых стало рассматриваться, как явление естественного порядка, требующее принятия каких-то естественных мер. На смену отмирающей теологической медицине идет сперва медицина метафизическая, одновременно с которой, однако, все с большей настойчивостью пробивается сильная научно-реалистическая струя. Эта блестящая эпоха, начавшаяся во времена Перикла (V век до нашей эры), продержавшись около 800 лет, заканчивается в конце III века вашего летоисчисления.
3. Третий период отмечен регрессом человеческой мысли на стадию донаучного мировоззрения вообще и медицинского в частности. Наступают Средние века с их мистикой и схоластикой. Но вместе с тем, - это эпоха, крайне важная в истории психиатрии в одном определенном отношении: предпринимаются первые попытки общественного призрения душевно-больных. Как мы увидим впоследствии, совершенно неправильно рассматривать указанное время как исключительно наполненное различными процессами ведьм и сплошными казнями душевно-больных. Эти явления свойственны даже не столько Средним векам, сколько переходу к новому времени, - так называемому Ренессансу.
4. Четвертый период - XVIII век, особенно его последнее десятилетие, представляет решительный шаг вперед: повсеместно в Европе и Америке развивается госпитализация душевно-больных, наполовину лечебного, наполовину полицейского характера. Следствием этого явилась, наконец, возможность хоть сколько-нибудь организованной научной работы над психопатологическим материалом. Огромный социально-политический сдвиг - Великая французская революция, коренные изменения всей структуры Средней Европы и одновременно с этим прогресс целого ряда наук, в том числе и медицинских, а также значительное прояснение обще - философской идеологии (особенно во Франции) - все это наносит мощный удар остаткам вековых суеверий. И тогда душевнобольной человек выступает на фоне новой гражданственности, предъявляя молчаливое требование медицинской помощи и ограждения всех своих интересов, как члена общества. Этот - эпоха Пинеля во Франции, постепенно распространившаяся на весь цивилизованный мир. Резко порвавши с прошлым, железные цепи которого (в буквальном смысле) были разбиты, эта эпоха, однако, еще принципиально допускала (в интересах больного) физическое насилие, хотя и в смягченном виде смирительной рубахи и кожаного ремня. В это время закладываются основы истинно научной теоретической психиатрии. Эпоха Пинеля простирается до шестидесятых годов XIX столетия.
5. Вслед за нею вступает в свои права эпоха Конолли, по имени того врача, который решительно высказался за полную отмену механических способов стеснения и сам воплотил эти принципы - насколько позволяли материальные условия его времени - в своей жизни и деятельности. Идеи этого английского врача, высказанные им значительно раньше, потребовали для своего распространения нескольких десятков лет. Возникшие в Англии в эпоху быстрого развития промышленного капитала, они могли быть воплощены на европейском континенте лишь тогда, когда здесь окончательно обозначалась та же социально-экономическая эволюция. Это выразилось между прочим в численном росте и качественном (материальном) усовершенствовании психиатрических учреждений. Соответственно этому подлежавший материал увеличивался с каждым годом. Ставятся и частично разрешаются некоторые основные проблемы науки о душевных болезнях, составляются многочисленные классификации психических расстройств, развиваются экспериментальная психология и невропатология и научное преподавание психиатрии постепенно поднимается на значительную высоту. Это время господства так называемой симптоматологической психиатрии, период симптомокомплексов на психологической основе, при одновременном, однако, напряженном искании других критериев для создания истинно научных нозологических единиц.
6. Шестой период, совпадающий с последним десятилетием XIX века, характеризуется колоссальным расширением и совершенствованием психиатрической помощи, организацией колоний, патронажей и огромных усовершенствованных больниц, которые видят в своих стенах все более многочисленные кадры врачей-психиатров и хорошо обученного среднего и младшего персонала. В уходе за душевно-больными наступает новая эра - постельный режим. И одновременно с этим происходит постепенное и вполне естественное отмирание одного пережитка седой старины, еще допускавшегося в эпоху Конолли: уничтожаются изоляторы. Теоретическая психиатрия этого периода переживает глубокий и бурный кризис: рушатся симптомокомплексы и на их место становятся многосторонне-очерченные, новые, «естественные» нозологические единицы, «настоящие болезни», прослеженные на огромном, клинически и статистически обработанном материале. Это - эпоха Крепелина. Она характеризуется еще одной существенно важной чертой: психиатрия в связи с огромным усилением так называемой нервности в широких слоях населения все более выходит за пределы специальных больниц и быстрыми шагами приближается к повседневной жизни. Изучение пограничных состояний - неврозов и психоневрозов-по дает повод к созданию нового, скоро получившего права гражданства термина-«малая психиатрия». Одновременно с этим в науке о душевных болезнях все более обозначается социологический уклон.
И здесь мы незаметно вступаем в текущую современность. Полная характеристика ее, разумеется, еще не может быть сделана. Но некоторые бросающиеся в глаза черты могут и должны быть отмечены. Это, во-первых, огромный интерес к вопросам профилактики и всеобщее распространение методов диспансерной помощи, особенно широко применяемой в Северо-Американских Соединенных Штатах, и лежащей в основе идейных начинаний государственной медицины Союза Советских Республик. В теоретическом отношении психиатрия наших дней отличается небывалым уточнением свои к основных понятий и усовершенствованием диагностических методов. При этом становится очевидным, что нозологическое направление, возглавлявшееся Крепелином, исполнило свое назначение предварительного суммарного распределения по основным группам всей пестрой массы психопатологических фактов и с каждым днем начинает отходить в сторону. Наука возвращается к покинутой, казалось, раз навсегда стадии симптомокомплексов, но на этот раз преображенных и видоизмененных научными достижениями общей биологии, внутренней медицины (в ее конституционнологических исканиях) и новыми подходами к постановке и разрешению коренных психологических проблем. Глава первая. ДРЕВНЕЙШИЙ ПЕРИОД ПСИХИАТРИИ. 1. Психозы у первобытных народностей. Библейские сказания. Древнегреческая мифология "psychiatry.ru/ibrary/ib/show.php4?id=9" История психиатрииКаннабих Ю.
В настоящее время установлено, что психозы поражают не только представителей культурного человечества, но встречаются и среди примитивных племен. В самых различных местностях (даже там, где нет ни алкоголя, ни сифилиса) «дети природы», совершенно нетронутые цивилизацией, болеют, однако, артериосклерозом мозга, схизофренией, эпилепсией и дают похожие на истерию патологические реакции. Очевидно, так было и в древнейшие времена. И, надо думать, доисторическое население земного шара обращалось со своими душевно-больными приблизительно так же, как современные жители тропической Океании или сибирских тундр: агрессивные и опасные больные считались одержимыми злым духом безобидные и тихие - почитались иногда любимцами богов; первых гнали и порой избивали, за вторыми ухаживали. Этот первобытный анимизм еще долго потом служил объяснением для психопатологических фактов. Когда, приблизительно за 2000 лет до нашей эры, царь Саул болел какими-то депрессивными приступами, - библейский летописец с полной уверенностью определил их причины: бог покинул царя и тогда злой дух вселился в него. Кем-то, однако, была предложена наиболее действительная терапия: посылали за молодым человеком Давидом, который должен был играть на струнном инструменте и петь мелодичные песни, которые он сам слагал. Другое предание говорит о Навуходоносоре, наказанном безумием за надменность и гордость. Автор рассказа не жалеет красок для описания унизительного состояния, до которого дошел вавилонский царь: он скитался как вол, опустив голову, по пастбищам, одичал, весь оброс и питался травой. В древних священных книгах встречается еще целый ряд таких картин, полных той своеобразной поэзии, какой вообще отличаются примитивы.
Под синим эллинским небом люди также обнаруживали нередко те странности поведения, которые считались результатом вмешательства божества. Афина Паллада, богиня, нашла нужным покарать Аякса. И тогда он в ярости кидается на стадо баранов и наносит стремительные удары, воображая, что перед ним враги. Все происшедшее потом настолько угнетает его, что он кончает самоубийством, бросившись на собственный меч. По приказу Аполлона, Орест убивает свою мать Клитемнестру, в отмщение за смерть отца. Но потом он не может найти покоя: его преследуют Эвмениды (упреки совести), которые постепенно доводят героя «до бешенства». Здесь интересна своеобразная черта древне-эллинского мировоззрения: хотя убийство совершено по приказу бога и является справедливой местью, однако, оно все же преступно, ибо с убийством матери не мирится человеческая душа. Впрочем, совесть точно также преследовала бы Ореста, если бы он не послушался Аполлона и не отомстил бы за смерть отца. Видимо, эллины считали такой непримиримый психический конфликт крайне важным моментом в этиологии «неистовых» состояний. Кроме того, они думали, что некоторые преступления, к которым в первую очередь относились все тяжелые нарушения вековых устоев семейного быта, до такой степени ужасны, что за них люди неминуемо должны поплатиться рассудком.
Классическая мифология дает нам несколько примеров эпидемического распространения бредовых идей. Три дочери тиринфского царя Прэта ушли из родительского дома и бродили по лесистым предгорьям, утверждая, что они превратились в коров. Такое несчастье постигло их из-за того, что они презрели статую Геры, богини плодородия и брака. Эти девушки - Лизиппа, Фнннойя и Ифианасса- сделались центром целой психической эпидемии, так как к ним присоединились другие женщины из Тиринфа и Аргоса. Вылечил их некий Меламп - пастух-прорицатель. По одной версии он напоил их отваром чемерицы (знаменитым средством, которое потом, вплоть до XVII века нашей эры, сохранило виднейшее место в психиатрической рецептуре), по другой - Меламп заставил сильных юношей беспощадно гнать их прутьями до города Сикиона; истомленные диким бегом девушки выздоровели, примирившись, вероятно, с Герой, богиней плодородия и брака.
Из всех нервно-психических заболеваний, уже в самые отдаленные времена, сильное впечатление производила эпилепсия. Молниеносное начало припадка, крик, потемневшее лицо, кровавая пена и судороги - все это как нельзя более подходило для сверхъестественного объяснения: грозное божество невидимым ударом бросает человека на землю; это-«божественная болезнь». Однако, уже в VI веке до нашей эры, существовали попытки вполне реалистического истолкования припадков. Их выразителем был великий математический гений, творец акустики, ученый, признавший одним из первых шарообразную форму земли - Пифагор с острова Самоса объяснял эпилепсию заболеванием мозга. Он учил, что разум (nous) и рассудок (phren) помещаются в головном мозгу, а чувство (thyinos) имеет местопребывание в сердце.
2. Первые исторические данные у Геродота. Врачебное сословие в древней Греции. Переход к научному периоду. Демокрит.
"psychiatry.ru/ibrary/ib/show.php4?id=9" История психиатрииКаннабих Ю.
Все вышеизложенное дает отрывочные указания об очень долгом историческом периоде, от которого остались намеки, как отдельные островки от материка, навсегда погрузившегося в бездну. Это был период несистематических наблюдений и случайного подбирания фактов, воспринимавшихся порой сквозь призму теологического мироощущения, порою выступавших в своем подлинном виде, как естественные явления. Накопленный материал, результат коллективной деятельности множества поколений, должен был лечь со временем в основу медицинской науки. Это осуществилось тогда, когда древнегреческая культура, совершенствуясь материально во всех отношениях, достигла пышного расцвета, который характеризует эпоху Перикла - V век до нашей эры. Хирургия и соматическая медицина очень рано, еще в период создания гомеровского эпоса, вступили на путь трезво-практических наблюдений и систематизированного опыта. Илиада не говорит ни о каких заговорах и чарах: «стрелы искусной рукой вынимают из тела воина, кровотечение останавливают, пользуются мазями, истощенных поят вином»1. Материально наиболее обеспеченная, раньше других классов приобщенная к просвещению, аристократия требовала для себя наиболее действительных видов медицинской помощи. Бедняку предоставлялось право купить за грош амулет, отправиться в храм или к священному источнику. Богатый купец или крупный чиновник, полководец или моряк, повидавшие свет, уже не довольствовались рассуждениями о каком-нибудь божественном гневе; они призывали к себе на дом, наподобие столяра, певца, предсказателя, также и другого работника, который умеет за вознаграждение остановить кровь, вылечить лихорадку или помочь человеку, когда он впадает в «неистовство». Отец истории, Геродот, во многих отношениях далеко не отличавшийся критицизмом, рассказывая о душевных болезнях, почти не пользуется теологическими объяснениями. Спартанский царь Клеомен после утомительного путешествия «вернулся в Спарту и заболел помешательством». Так и сказано - заболел. В дальнейшем рассказ развертывается следующим образом:
«Впрочем он и раньше был не совсем в здравом уме - каждый раз при встрече с кем-нибудь из спартанцев он бросал ему в лицо палку. В виду такого поведения родственники посадили Клеомена в колодки, как помешанного. Находясь в заключении, он заметил однажды, что страж при нем остался один и потребовал у него меч: тот сначала отказался, но Клеомен стал угрожать ему наказанием впоследствии, и, под страхом угроз, страж подал ему меч. Взявши меч в руки, царь стал изрезывать себя в полосы, начиная с бедер, а именно: он резал на себе кожу в длину от бедер до живота и поясницы, пока не дошел до желудка, который тоже изрезал в узкие полоски и так умер».
Отчего же случилась с Клеоменом такая большая беда? На этот вопрос могли ответить сами спартанцы, которые прекрасно знали все обстоятельства жизни царя: при каждом приеме иностранных послов и по всякому вообще поводу он неумеренно пил неразбавленное вино. Клеомен заболел от пьянства. Так отметили уже древние эллины этот экзогенный момент.
Тот же Геродот рассказывает о другом душевно-больном. Персидский царь Камбиз отличался большой жестокостью и вместе с тем был болен эпилепсией. Приведя рассказ о том, как он без всякого повода убил стрелой сына одного из своих придворных, Геродот замечает, что «дух не может быть здоров, если тело больное». Он уже объяснял эпилепсию какой-то телесной причиной. Эллинам, принадлежавшим к материально обеспеченным классам, страстным любителям гимнастики, создателям олимпийских игр, творцам несравненных скульптур, красота которых блистала здоровьем и силой, выражая одновременно ясность мыслей и уравновешенность всех чувств,-эллинам влияние телесных свойств на психические особенности человека казалось чем-то само собой понятным. Об этом говорили писатели, не имеющие ничего общего с медициной. Богатый землевладелец, спортсмен и охотник, а вместе с тем сократовский ученик - Ксенофонт пишет в своих «Воспоминаниях»: «забывчивость, малодушие, недовольство, помешательство - все это может происходить от слабости тела, при чем последняя иногда так сильно отражается на душевной жизни, что все знания, когда-либо приобретенные человеком, без остатка улетучиваются». Во всех вышеприведенных мифах и цитатах употребляются слова мания и паранойя, по-видимому, как синонимы. Ксенофонт говорит, что Сократ часто разбирал, чем отличается незнание от мании. В другом месте при аналогичном контексте стоит слово паранойя. Возможно, что термин «мания» (от глагола mainesthai - неистовствовать) заключал в себе указание на сильный аффект и двигательное возбуждение, в то время, как название паранойя сильнее подчеркивало неправильности суждения и вообще дефекты формальной логики. Кажется слово мания соответствовало тому, что в современной разговорной речи обозначается словом сумасшедший, когда хотят указать на некоторую необычность поведения человека, находящегося в волнении.
Как обращались древние эллины со своими душевнобольными? Они не скупились на энергичные меры. В Спарте посадили в колодки даже царя. Душевно-больных, бродящих по окрестностям, отгоняли камнями, если они приставали к здоровым. Одно действующее лицо у Аристофана обращается к остальным со следующими словами: «В вас бросают камнями, как в помешанных, даже в священных местах». Когда Сократа обвиняли в том, что он проповедует непочтительное отношение к родителям, он отвечал, что здесь очевидное недоразумение: смысл его речи заключался лишь в том, что всякий сын, согласно закону, может связать своего отца, если тот явно безумен. Из этих слов совершенно ясно, что связывание душевнобольных было в обычае.
Об организации общемедицинской помощи того времени существуют некоторые указания. В эпоху, когда жили Софокл и Эврипид, Сократ и Платон, Геродот и Фидий, городское благоустройство стояло в Афинах на большой высоте; уже успела выработаться официально признанная врачебная корпорация, вступавшая в соперничество с жрецами-целителями в храмах Асклепиада. Кроме частных были и городские врачи, заведовавшие бесплатными лечебницами; эти «иатреи» представляли собой первые попытки к созданию общественных амбулаторий, наподобие египетских учреждений такого же рода. Можно думать, что это были отделения при аптеках и цирюльнях, где имелись особые комнаты, так что больной, которому пустили кровь или сделали перевязку (а может быть произвели и более сложную операцию) мог отлежаться и окрепнуть; и, конечно, бывали случаи, когда, по обстоятельствам дела, залеживались не на один день. Неизвестно, принимались ли туда душевно-больные; возможно что спокойные депрессивные случаи, где болезнь приписывалась поражению печени или кишок, нередко попадали в эти общественные лечебницы. Но нет никаких указаний на какую-либо организацию помощи беспокойным и возбужденным больным. Вероятно, состоятельные люди держали своего заболевшего психозом родственника дома под надзором слуг. В книге Теофраста «Характеристики» описывается суеверный афинянин, который при встрече на прогулке с помешанным пли припадочным плюет себе на грудь!; отсюда очевидно, что душевно-больные могли бродить на свободе. Нет сомнения, что много душевных больных из неимущих слоев погибало от недостатка ухода и от несчастных случаев; безобидные идиоты и слабоумные нищенствовали у храмов, на рынках и перекрестках дорог, как это почти в полной неприкосновенности сохранилось и теперь в юго-восточных странах.
К эпохе Перикла приурочена легенда о том, как жители некоего города заподозрили одного из граждан, что ум его помутился, а так как это был человек известный, то призвали к нему знаменитейшего врача. Это было на границе Фракии и Македонии, вблизи богатых золотых рудников, в Абдере, где когда-то окончил свои дни Левкипп из Милета, первый высказавший основной принцип всякой науки: не может быть действия без причины и все вызывается необходимостью. Другие его идеи классически формулировал в той же Абдере его ученик и последователь Демокрит, за колоссальной фигурой которого исчез облик учителя. Сограждане почему-то объявили Демокрита помешанным. Тогда к пациенту, основателю атомистической физики, пригласили издалека того, кто впоследствии получил почетное звание «отца медицины». Он приехал с острова Коса, посвященного богу медицины Асклепию и сестре его, богине здоровья, Гигие. Маленький островок славился своими мануфактурными изделиями и вел обширную торговлю на Средиземном море. Предание говорит, что с нетерпением ожидали жители Абдеры, чем кончится свидание обоих мыслителей, сверстников по возрасту, беседовавших в саду под платаном, у «Верхней дороги». Беседа эта закончилась довольно неожиданно для жителей Абдеры. Им было указано, что Демокрит отличается здоровым и ясный умом, чего никак нельзя сказать об его согражданах. Так навсегда объединила легенда два великих имени, которые внутренне связаны естественно-неразрывными узами: имя отца медицины и имя основателя научного материализма - Гиппократа и Демокрита.
3. Вопрос о местоположении "души". Мозговая теория и Алкмеон. Гиппократ. Гуморальная теория психозов. Наследственность
"psychiatry.ru/ibrary/ib/show.php4?id=9" История психиатрииКаннабих Ю.
Праздный вопрос-кто на кого оказал большее влияние Демокрит на Гиппократа или обратно. Но в деле развития научной медицины и в пропаганде материалистических идей, старцу из Коса принадлежит первенство. Можно сказать, что именно врачи основали научный материализм в тот день, когда высказали мысль, что причина поведения как здорового, так и больного человека, причина psycho находится в пределах тела, где-то в глубине его тканей, в материи, из которой оно состоит. Истинное местоположение этого центра распознали не сразу. Но важно, что высказан был принцип. Прикрепив душу к определенному пункту, этим самым освободили ее от обязанности покидать тело во время сна и носиться по воздуху в виде тончайшего дуновения. И одновременно с этим начали питать надежду когда-нибудь изучить ее свойства. Старинные взгляды сосредоточивали умственные способности под диафрагмой, и от этого периода психиатрия получила в наследство слово френ, которое она переделала в френию. Диафрагму недолго заставляли мыслить: вскоре приписали эту способность сердцу - идея, поддержанная впоследствии Аристотелем и некоторыми врачами (напр., Диоклом). Между тем «мозговая» теория уже успела пустить прочные корни в древне-греческой медицине. Кроме Пифагора ее провозвестником считается Алкмеон, видимо, глубокий биолог и эмпирик - анатом: он открыл главные нервы органов чувств, названные им «ходами», или «каналами», и определил их начало (или окончание) в мозгу. Таким образом, основы мозговой теории были получены Гиппократом уже в готовом виде, и он только поставил на них свою визу: мозг - это орган познания и приспособления человека к среде. Вот его подлинные слова: «Надо знать, что, с одной стороны, наслаждения, радости, смех, игры, а, с другой стороны, огорчения, печаль, недовольства и жалобы-происходят от мозга… От него мы становимся безумными, бредим, нас охватывают тревога и страхи, либо ночью, либо с наступлением дня». Так получила свое первое выражение мысль, что психическое заболевание, как и все другие болезни, имеет свою анатомическую локализацию.
Но отчего возникают неправильности мозговой деятельности? Мы, конечно, не будем искать у великих врачей древности таких конкретных указаний и категорических утверждений, которые были бы не по силам не только тогдашней эпохе, но и нашему современному знанию. Но нельзя не обратить внимания на то, что гиппократовская медицина в вопросах об этиологии психозов высказала важные принципиальные соображения, в полной сохранности дошедшие до наших дней. В Corpus Hippocraticum есть замечательная книга: «О воздухе, воде и местностях». В ней говорится о связи климата со строением тела, о смене времен года и распространении болезней, о влиянии состава воды, о причинной зависимости между характером народа, его образом мыслей и нравами, с одной стороны, и внешними факторами-с другой. Все окружающее влияет на состав человеческого тела; от этого состава зависит все, в том числе и работа мозга. Кровь, слизь, желтая желчь и черная желчь - вот четыре основных жидкости, играющие в жизни человека такую же роль, какая в остальной природе принадлежит четырем стихиям: огню, земле, воздуху и воде. Когда стихии уравновешивают одна другую, все в природе благополучно, и нет ни потопов, ни засух. Точно так же и в теле человека. Когда основные жидкости смешаны в правильном соотношении, это называется краза, и тогда человек здоров; когда жидкости смешаны неправильно, это называется дискразия, и тогда человек болен. Выздоровление происходит таким путем, что дискразия снова превращается в кразу. Это учение о роли жидкостей в физиологии и патологии получило название гуморальной теории. Видимо, мы стоим до сих пор на этой точке зрения, только говорим на несколько ином языке.
Психические заболевания также происходят от какой-нибудь дискразии. И картина болезни зависит от того, какая из жидкостей в преимущественной степени пропитывает головной мозг. Вот что говорит автор книги «О священной болезни»: мозг работает неправильно «либо в том случае, если он слишком нагрет, или слишком охлажден, или слишком влажен, или слишком сух… Эти изменения мозга происходят от слизи или от желчи». Слишком влажный мозг вызывает картину тихого помешательства: больные не кричат, не делают резких движений, они спокойны, боязливы, грустны и безопасны для окружающих. Слишком сухой мозг (с избытком желчи) дает в результате противоположную картину болезни: больные кричат, делают резкие движения, лица у них красного или темного цвета от внутреннего нагревания; в этом состоянии они опасны для окружающих. Такова церебрально-гуморальная теория психозов-первая теория, построенная на основе естественно-научных понятий.
Интересна ее клиническая сторона. Первоначальные врачебные наблюдения разбили прежде всего материал на две группы фактов, соответственно наиболее резко бросающимся в глаза особенностям в поведении больных: на процессы, протекающие тихо, и на процессы, протекающие бурно. Древняя медицина дала это основное, практически важное подразделение на спокойных и беспокойных больных.
Принято указывать, будто всецело сосредоточенная на изучении внешних этиологических факторов гиппократовская медицина отрицала наследственность. Верно, что древние врачи не приписывали ей того огромного значения, какое отвел ей впервые XIX век. Но неправильно думать, что они не заметили самого факта. В книге «О священной болезни» содержатся нижеследующие слова: «Если, в самом деле, от флегматика рождается флегматик, от желчного - желчный, от чахоточного - чахоточный, от человека с больной селезенкой - человек с больной селезенкой, то где же основание, чтобы эта болезнь (эпилепсия), поражая отца или мать, не переходила на кого-нибудь из детей?». Значительно раньше один из учеников Пифагора, Тимон Локрийский, вложил в уста своего учителя слова: «мы предрасположены к добродетелям и к порокам так же, как к здоровью и к болезни, и это зависит в большей степени от наших родителей и от составных частей нашего тела, чем от нас самих».
Гиппократовские книги не дают нам законченно-цельного изложения психиатрии. В различных местах - во «Внутренних болезнях», «Болезнях молодых женщин», «Трактате о диэтс», в «Эпидемических болезнях», «О священной болезни» и особенно в «Афоризмах» разбросаны отдельные намеки, наблюдения, теории, терапевтические советы. Кое-что противоречит одно другому, так как, несомненно, представляет собой мысли не одного человека, а многих. Здесь, на сердцевине растения папирус впервые были начертаны переписанные впоследствии многие сотни раз те несколько слов, которые послужили начальными элементами психиатрической терминологии: меланхолия, мания, френит, паранойя, эпилепсия. Спокойные состояния, вообще говоря, трактовались как меланхолия, беспокойные-как мания.
Меланхолики «боятся света и избегают людей, они полны всевозможных опасений, жалуются на боли в животе, словно их колют тысячами мелких иголок». «Иногда им снятся тяжелые сны, а наяву они видят образы умерших». Но меланхолия имеет у Гиппократа не одно, а два значения: это, во-первых, болезнь, проявляющаяся только что перечисленными симптомами, во-вторых, это особый темперамент, особая конституция с гуморальной (биохимической) основой и психологической характеристикой. Меланхолический темперамент отличается преобладанием робости, молчаливости, грусти. На почве этого темперамента нередко возникает и сама болезнь: «если чувства страха или малодушия продолжаются слишком долго, то это указывает на наступление меланхолии». «Страх и печаль, если они долго длятся и не вызваны житейскими причинами, происходят от черной желчи». Так можно, собрав воедино разрозненные цитаты, реконструировать понятие меланхолии, созданное косской школой.
Трудней восстановить понятие мании. Некоторые позднейшие авторы хотели во что бы то ни стало найти в творениях, приписываемых «отцу медицины», типические картины маниакального состояния в его современном нозологическом смысле. Читая между строк, приписывали древне-эллинским врачам то, чего они не знали и не могли говорить. Изучение подлинника показывает, что под словом «мания» объединялись все формы душевных заболеваний с двигательным и речевым возбуждением; сюда же относились и некоторые случаи лихорадочного н инфекционного бреда, сумеречные состояния эпилептиков, многие патологические реакции и бурные аффекты. Кроме меланхолии и мании древняя медицина пользовалась термином френит пли парафренит. Это были все более или менее ярко выраженные бредовые картины при лихорадочных болезнях. Надо, однако, сказать, что границы между манией и френитом были обозначены довольно смутно.
Интересны отдельные замечания и психопатодогические намеки, рассеянные в различных местах гпппокра-товского собрания.
Мания у женщин появляется при накоплении молока. Малокровные девушки меланхоличны и имеют наклонность к самоубийству. Дрожание рук как следствие пьянства предвещает манию. Если у злоупотребляющего вином начинается познабливание, то это опасный признак (Афоризмы, VII, 7). Меланхолики обыкновенно становятся эпилептиками, а эпилептики меланхоликами,- говорится в книге «Эпидемические болезни». В основу этого правила, очевидно, легли наблюдения над тяжелыми депрессиями некоторых эпилептиков и над эпилептоидными припадками при органических болезнях мозга.
4. Философы.
"psychiatry.ru/ibrary/ib/show.php4?id=9" История психиатрииКаннабих Ю.
«Эллинская нация,-говорит Гомперц,-имеет за собой не одну заслугу. На ее долю, или по крайней мере на долю тех гениальных умов, которые она создала, выпало грезить блестящие теоретические сны. Им было дано создать несравненное в царстве образов и слов. Но более, чем несравненным, прямо единственным, является другое творение греческого ума - положительная или опытная наука». На маленьком острове, называемом теперь Станко, получила начало медицина; здесь же были собраны первые очищенные от всякой мистики психиатрические наблюдения. В «Собрании» Гиппократа пробиваются первые истоки психиатрических знаний.
Огромное влияние на всю последующую науку имели, однако, не только врачи, но и великие философы древности. По некоторым вопросам к ним обращались даже охотнее, чем к врачам. Так же, как и в последующие времена - «мудрецы» казались особенно компетентными во всем, что касалось психической жизни. Платон, Аристотель, стоики внесли свою долю участия в первоначальную работу над основными понятиями о «болезнях души».
Психиатрические термины j потреблялись в несколько ином смысле великими современниками Гиппократа, собиравшими учеников вокруг портиков и в садах Академии. Слово мания встречается у Платона, но большею частью оно лишено медицинского смысла. Платон говорит, во-первых, о дельфийской Пифии, начинающей пророчествовать, находясь в особом состоянии, которое не может быть названо иначе, как «неистовством»; во-вторых, о людях, под влиянием религиозной фантастики и специальных обрядов, доводящих себя до особого рода маниакального состояния с мистическими видениями; в-третьих, наконец, он называет этим именем и вдохновение всякого истинного поэта, ибо, как бы ни была совершенна ремесленная выучка, она всегда бледнеет перед творческим порывом, который граничит с «неистовством». Но на ряду с этим Платон признает также неистовство, «проистекающее от человеческих заболеваний». Он пользуется еще и другими терминами: «анойя»- безрассудство, которое бывает двоякого рода: мания-неистовство и аматия-бессмыслие. И то и другое проистекает от нарушения телесных функций; в результате такого нарушения возникают сильные страсти, самодовольство или же озабоченность, половая распущенность, угнетенное настроение, забывчивость и умственная неподвижность; кто возбужден какой-нибудь страстью, тот подобен бешеному и не слушается разума-его поэтому следует считать неправоспособным. Таким образом, основатель идеалистической философии является в этом пункте настоящим соматиком. Платон предлагает даже лечение, при чем его советы во всем соответствуют духу гиппократовской медицины: правильная диэта и телесные упражнения стоят на первом плане, но к этому присоединяются еще систематическое разъяснение и обучение, чтобы наступило равновесие одновременно и в теле и в душе. В своих «Законах» Платон, надо думать, не предлагает чего-либо нового и только санкционирует обычай своего времени, когда говорит: «неистовые не могут оставаться на свободе, их необходимо держать взаперти, при чем родственникам вменяется в обязанность сторожить их; если они не исполнят этого, то их следует штрафовать».
Психические функции Платон помещает в голове. Правда, он делает это не по научным, а по чисто метафизическим соображениям: шар,-говорит он,-наиболее совершенная из всех геометрических фигур, и поэтому ясно, почему боги, «подражая форме вселенной, которая кругла, заключили душу в шарообразное тело, то самое, которое мы называем теперь головой, и которое, представляя в нас самую божественную часть, господствует над всеми остальными частями» 2. В этом вопросе великий ученик Платона делает странным образом шаг назад по сравнению со своим учителем: Аристотель низводит мозг до степени железы, на которую возложена функция охлаждать не в меру разгоряченную кровь; всю психическую жизнь он переносит в сердце. О нервной системе Аристотель имел так же мало понятия, как и врачи-гиппократики (возможно, что и Платон, помещая душу в голове, не имел в виду мозг, а представлял себе дело как-нибудь иначе).
Отдельные психиатрические замечания рассеяны в разных местах сочинений Аристотеля. В книге «О памяти и воспоминаниях» он приводит примеры, когда люди видели различные образы, «принимая их за действительность»; он рассказывает о случаях патологического людоедства, болезненных страхов, и говорит, что слабоумие наступает иногда в результате болезни, как, например, «эпилепсии и помешательства» («Этика» Никомаха, VII, 6). Особенной известностью пользуется одно место в книге «Проблемы», где впервые была выражена идея, получившая через много веков большое распространение и детальную обработку. Подлинная цитата такова: «Почему люди, блиставшие талантом в области философии, или в управлении государством, или в поэтическом творчестве, или в занятиях искусствами,-почему все они, невидимому, были меланхоликами? Некоторые из них страдали разлитием черной желчи, как например, среди героев-Геракл: именно он, как полагали, был такой меланхолической природы, и древние, по его имени, называли свящ&heip;
(1872-1939) - советский психиатр, доктор медицины (1914), профессор (1920), заслуженный деятель науки РСФСР (1937).
В 1896 г. окончил естественное отделение, в 1899 г.- мед. ф-т Московского ун-та, а затем в 1900-1903 гг. обучался в ординатуре при пропедевтической терапевтической клинике Московского ун-та. Работал нек-рое время в психиатрической клинике Э. Крепелина. В 1905-1909 гг. ординатор Центрального приемного покоя для душевнобольных в Москве, а затем до 1916 г. зав. санаторием «Крюково» для больных с пограничными психическими заболеваниями; в 1917-1919 гг. ординатор Алексеевской психиатрической б-цы в Москве (ныне психиатрическая б-ца имени П. П. Кащенко).
С 1921 г. вел курс мед. психологии в Высшей медицинской школе, а после ее расформирования работал в психиатрической клинике 1-го МГУ под руководством П. Б. Ганнушкина. В 1929-1936 гг. зав. отделом истории психиатрии в Ин-те нервно-психиатрической профилактики (ныне Центральный ин-т психиатрии М3 РСФСР). С 1936 г. профессор кафедры психиатрии 3-го ММИ.
Основные научные работы Ю. В. Каннабиха были посвящены клин, исследованиям и психотерапевтическому лечению больных с пограничными состояниями, вопросам организации нервно-психиатрических санаториев, разработке вопросов истории психиатрии и научно-популярному изложению учения о душевных заболеваниях. Он первым в отечественной психиатрии представил исчерпывающие данные, касающиеся истории выделения в самостоятельную нозол, форму и клин, проявлений амбулаторных форм маниакально-депрессивного психоза, которые обобщил в докт, диссертации «Циклотимия». Ряд его клин, исследований посвящен начальным проявлениям и стерто протекающим случаям шизофрении. Еще до революции он принимал активное участие в организации под Москвой сети нервно-психиатрических санаториев, а также широком введении в них психотерапевтических методов лечения.
Он являлся одним из основателей журнала «Психотерапия» (1910-1914),
В советское время при его содействии в Москве был создан психиатрический санаторий «Стрешнево», ставший методическим научным центром в Московской санаторной организации. Ю. В. Каннабих одним из первых отечественных психотерапевтов использовал для теоретического обоснования психотерапии и гипнотерапии учение И. П. Павлова. В монографии «История психиатрии» он проследил развитие клин, психиатрии на протяжении ряда веков и практическое осуществление лечения и призрения душевнобольного человека. Это его исследование является пока единственным в мировой психиатрии.
Сочинения: Циклотимия (Cyclothymia), ее симптоматология и течение, дисс., М., 1914; Что такое душевные болезни, М.-Л., 1928; История психиатрии, М., 1929.
Библиография: Озерецко вский Д. С. Ю. В. Каннабих (к 15-летию со дня смерти), Журн. невропат, и психиат., т. 54, в. 5, с. 375, 1954; Э дельштейн А. О. Памяти Ю. В. Каннабиха, Сов. мед., № 7, с. 47, 1939.
Н. Г. Шумский.
