Личностные УУД младших школьников: диагностика по их реализации. Формирование социальной компетенции учащихся посредством метода моральных дилемм

Всякая проблемная ситуация для человека представляет трудность (большую или меньшую). Но иногда возникает ситуация, когда перед ним встают две равноценные (равновыгодные или равноневыгодные) возможности. Выход из этой проблемной ситуации предполагает лишь два взаимоисключающих решения, причем эти решения не являются безупречными с моральной точки зрения. Это – ситуация дилеммы.

Моральная дилемма (от греч. di(s) – дважды и lemma – предположение) – это ситуация, при которой выбор одной из двух противоположных возможностей одинаково затруднителен . Проблемность ситуации дилеммы состоит в том, что выбор оставляет человека в драматическом, а подчас и в трагическом положении.

Дополнительный свет на существо моральных дилемм проливает их деонтическое истолкование: человек должен совершить А и совершить В, но не может быть одновременно А и В. Трагедия не преодолевается, а переживается в муках и сомнениях. (Примеры дилемм: трагедия Софьи Завистовской, конфликт долга у ученика Ж.-П. Сартра, несчастье Павлика Морозова, драма академика Н.В. Тимофеева-Ресовского и др.).

Осмысление таких ситуаций сопряжено с большими трудностями, чем постижение рядовых ситуаций, в которых человеку после совершенного им выбора не приходится испытывать моральный дискомфорт.

Моральные дилеммы в педагогической работе возникаютв связи с тем, что ее субъекты имеют различные, но равновесные интересы, требования и ценности . Поэтому происхождение этических дилемм связано с противоборством норм, цен­ностей, ролей, которые разделяют и исполняют субъекты педагогического взаимодействия.

Выделим некоторые дилеммы, с которыми сталкиваются педагоги.

1) «Служение в профессии» или «жизнь за счет профессии». Отметим, что большинство специалистов сходятся в том, что формулу «служение в профессии» рассматривают как замечательное определение профессионализма. При этом некоторые стремятся «снять» дилеммность данной проблемы с помощью квалификации двух альтернатив как позиций, вполне совместимых в системе ориентаций профессионала. (Жизнь за счет профессии – не только зарабатывание денег, но жизнь в метафизическом смысле этого слова). Однако большинство специалистов считают, что в реальной ситуации данная дилемма отражает реальные противоречия поведения профессионала и фиксирует необходимость морального выбора мировоззренческого уровня.

2) Знание или достоинство ученика. Существую две основные ценности, два критерия педагогического успеха. Один из них – знания, прохождение программы, реальное умственное развитие детей. Другой – чувство внутреннего достоинства, обретенное учеником, его самоопределение с точки зрения места в окружающем мире и отношения к нему как равноценному человеку безотносительно к его способностям. Хотелось бы иметь то и другое. Однако реально иное: на практике теми методами, которыми обладает сегодня учитель и педагогика вообще, знания можно дать только способным детям. Требование тех же знаний от неспособных приводит к тому, что они чувствуют себя «второсортными». Чем ниже шкала способностей, тем больше унижается достоинство ребенка.

3) Патернализм или самоопределение ребенка. Одна из ключевых ценностей педагогической работы – благополучие учащихся – актуализирует проблему патернализма. Патернализм – это вмешательство в желания другого человека или ограничение его свободы (для его же блага). Патерналистская парадигма предполагает опекунскую модель отношений учителя и ученика, «ведение» последнего. Многие люди (особенно родители и администрация) придерживаются мнения, что педагоги несут абсолютную ответственность за детей. Подобная практика воспринимается неоднозначно и вызывает споры о пределах допустимости патернализма. Несогласные утверждают, что учащиеся должны иметь право на собственный выбор, некоторую степень риска, право на ошибку. Расхождение во мнениях затрагивает концепцию самоопределения и вопроса о том, кто из детей, с какого возраста способен принимать самостоятельные рациональные решения и нести за них ответственность.

4) Необходимость говорить правду или интересы ребенка. Эта дилемма близка с предыдущей и состоит в том, что, с одной стороны, не подвергается сомнению законное право, например, родителей на получение достоверной информации о школьных делах своих детей. Считается, что нельзя отказывать им в правдивой информации или предоставлять дезинформацию. С другой стороны, в отдельных случаях педагоги считают возможным, а в некоторых ситуациях даже необходимым скрывать правду от родителей ребенка или искажать ее («спасительная ложь»). Подобные действия могут быть связаны с защитой ребенка от жестокого обращения с ним в семье или его социальном окружении. При этом акцент на возможности обмана представляет собой размывание профессионально-этических ценностей и может спровоцировать криминализацию отношений «педагог – учащийся».

5) Конфиденциальность или интересы других людей. Все педагоги знают и должны следовать положению о конфиденциальности, то есть о праве на сохранение и неразглашение сведений о другом человеке, полученных приватно. Но в отдельных случаях на практике педагог вынужден отступать от данного обязательства: например, когда существует угроза, что может быть причинен вред третьему лицу. Педагоги не пришли к универсальному решению, при каких условиях все же возможно раскрывать конфиденциальную информацию, несмотря на общее мнение о том, что несоблюдение конфиденциальности оправдано в чрезвычайных ситуациях. Некоторые опасения связаны с масштабной компьютеризацией всех сфер социума (например, в школе вводятся электронные дневники, переводится в электронный формат иная информация, в том числе сведения о родителях, месте и условиях проживания и т.д.), что расширяет возможности доступа к конфиденциальной информации. Поэтому при определенных обстоятельствах рассматриваемую дилемму можно квалифицировать не только как этическую, но и как юридическую.

6) Обязательство придерживаться законов или защита ребенка . Законодательство (например, Кодекс об образовании РБ, ювенальное законодательство) не может предусмотреть все многообразие учебно-образовательной жизни, поэтому подчас благополучие учащегося вступает с ним в противоречие. В ряде случаев следование букве закона способно причинить вред ученику, что ставит педагогического работника перед сложным выбором. Большинство педагогов не допускают таких нарушений, выбирают закон, хотя часть их коллег уверена, что любые действия, защищающие благополучие ребенка, допустимы даже при нарушении других этических норм и законов. Например, в США педагоги счи­тают невозможным сообщать властям о злоупотреблениях, если эту информацию они получили от ребенка, поскольку тот может под­вергнуться неоправданному риску. Как и в случае с другими дилеммами, простых ответов здесь нет.

7) Профессиональная ответственность или корпоративная ответственность . Работающий в организации обязан подчинить свою профессиональную ответственность корпоративной, так как его профессия служит достижению общей цели организа­ции. Но в профессиональной среде, которая выступает ре­ферентной группой, его профессиональнаяответственность за совершаемые действия превыше корпоративнойответ­ственности. И если эти два вида ответственности приходят в противоречие друг с другом, перед человеком встает ди­лемма: уйти из организации или быть подвергнутым остра­кизму профессиональным сообществом.

8) Коллегиальность или «доносительство». В случаях, когда кто-то из педагогов нарушает закон или правила организации, складывается очень сложная ситуация для их коллег, которые знают об этих нарушениях. На одной чаше весов находятся нормы профессиональной этики, на другой – профессиональная лояльность и солидарность, чувство дружбы, репутация, угроза собственному положению, что может раз­норечивым образом повлиять на решения коллег. Бремя и сложность подобного выбора побуждают педагогов опасаться выявлять и делать предметом гласности нарушения в своей профессии. Поэтому те из них, кто получил информацию и доказательства этически или юридически неправомерных действий своих коллег, вынуждены тщательно взвешивать свои действия ввиду своих профессиональных обязательств, в том числе, по отношению к своему будущему.

9) Личные ценности или профессиональные ценности. В практической деятель­ности педагоги нередко сталкиваются с внутренним конфликтом личных и профессиональных ценностей. Он может быть не согласен с иными лицами по политическим, религиозным, нравственным и иным основаниям, но обязан исполнить профессиональный долг. Например, для педагога, который рассматривает независимость как базовую ценность, любое управление поведением другого человека выглядит как манипулирование, следовательно, как разрушение самой гуманистической сущности профессии. Мнения педагогов о том, каким ценностям отдать приоритет, не всегда совпадают (например, гражданский долг или профессиональный, материнский или профессиональный и др.). В каждом случае педагог должен соотнести обязательства перед профессией и самим собой.

Таким образом,наличие дилемм свидетельствует о драматизме и неординарности этического выбора. В данных ситуациях выбор не может осуществляться в рамках жесткой деонтической логики («обязательно», «запрещено», «безразлично»). Их разрешение предполагает использование логики сравнительных оценок («лучше», «хуже», «равноценно») и органично включается в этику ответственности.

У каждого ребенка должен накапливаться опыт социально полезного поведения, опыт жизни в условиях, формирующих высоконравственные установки, которые позже не позволят поступать безнравственно, это своего рода «труд души», организация работы над собой, как писал В.А. Сухомлинский. «Ребенок не просто ощущает некий эмоциональный дискомфорт при виде больного или несправедливо обиженного человека, не просто стремится к устранению этого тягостного для него самого «сопереживания», но приходит на помощь и переживает положительные эмоции, которые приносят успех действий, направленных на облегчение участи другого» .

В условиях школы полезно также рассматривать упражнения по формированию у детей способности к суждениям на основе принципа справедливости, еще лучше – решать так называемые дилеммы Л. Колберга. Чтобы определить, на какой ступени морального развития находится индивид, Л. Кольберг проверял его реакции на гипотетические моральные дилеммы.

Дилемма моральная (греч. dilemma) – ситуация нравственного выбора. «Дилемма – сочетание суждений, умозаключений с двумя противоположными положениями, исключающими возможность третьего» . Принцип дилеммности предусматривает включение учащихся в ситуацию экзистенциального выбора с вариативными способами решения с целью создания ценностно-смысловой ориентации.

Моральная дилемма представляет собой ситуацию, выход из которой предполагает лишь два взаимоисключающих решения, причем оба эти решения не являются безупречными с моральной точки зрения. В процессе ее решения сознательно усвоенные моральные принципы, обогащаясь соответствующими переживаниями, становятся мотивами поведения учащихся.

По каждой дилемме можно определить ценностные ориентации человека. Дилеммы может создать каждый учитель при условии, что каждая из них должна:

– иметь отношение к реальной жизни школьников;

– быть, по возможности, простой для понимания;

– быть незаконченной;

– включать два или более вопроса, наполненные нравственным содержанием.

Предлагать на выбор учащимся варианты ответов, акцентируя внимание на главном вопросе: «Как должен вести себя центральный герой?» Такие дилеммы всегда порождают в коллективе спор, где каждый приводит свои доказательства, а это дает возможность в будущем сделать правильный выбор в жизненных ситуациях.

В процессе использования моральной дилеммы на учебном занятии необходимо учитывать следующие моменты:

1. Подготовительная деятельность учителя.

Учитель принимает решение использовать моральную дилемму на учебном занятии при рассмотрении определенной темы в соответствии с учебными целями. Учитель выделяет главную проблему учебного занятия и подбирает ситуацию, которая станет для учащихся моральной дилеммой. Затем составляются альтернативные варианты развития моральной дилеммы и система вопросов, которая поможет глубже понять и исследовать проблемную ситуацию.

2. Моральная дилемма на учебном занятии.

Учитель знакомит учащихся с проблемной ситуацией и помогает понять, с какой проблемой она связана. Используя систему вопросов и альтернативные варианты моральной дилеммы, если это требуется, организует обсуждение проблемы и исследование точек зрения учащихся по проблеме. После дискуссии учитель и учащиеся подводят итоги обсуждения.

Метод дилемм заключается в совместном обсуждении школьниками моральных дилемм. К каждой дилемме разрабатываются вопросы, в соответствии с которыми строится обсуждение. По каждому вопросу дети приводят доводы «за» и «против». Анализ ответов полезно провести по следующим признакам: выбор, ценность, социальные роли и справедливость.

Список литературы:

1. Ожегов С.И. Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80000 слов и фразеологических выражений / Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова. – 4-е изд., дополненное. – М.: Азбуковник, 1999. – 944с.

2. Сухомлинский В.А. Избранные педагогические сочинения: в 3 т. – М., 1981. – Т.З.

«Метод близнецов» - Близнецы бывают двух типов: разнояйцевые и однояйцевые. Результат исследования. Сопоставление некоторых признаков ОБ и РБ дает следующие результаты. Близнецы. В чем причины появления двух видов близнецов? ОБ всегда относятся к одному полу и обнаруживают поразительное сходство. Анализ сопоставления признаков.

«Моральный долг» - IV.Объявление темы. (запись в тетрадь). Основные термины и понятия: Что ты расскажешь членам семьи о моральном долге и моральных обязанностях? Прослушивание и обсуждение рассказов учащихся об ответственном поведении человека (из литературы). Береги платье снову, товарища выручай. Цель: формирование представления о моральном долге.

«Метод учебного проекта» - Предлагается обучающимися исходя из собственных интересов детей. «Метод учебного проекта ». 7. Работа в группах. Выбор тематики проекта. Покажи мне - и я запомню. 8. Графический дизайн. Вовлеки меня - и я научусь. (Китайская пословица). Из истории.. Классификация проектов по продолжительности … Результат.

«Численные методы» - * в соответствии с ГОСТ 12997-84. Этапы решения дифференциальных уравнений приближенными методами: 1) нахождение интервала приближенного значения корня; 2) уточнение значения функции до заданного значения точности. Численные методы поиска экстремумов функции. Пусть дано алгебраическое уравнения вида:

«Методы генетики» - Цитогенетический метод. Вопросы. Монозиготные (однояйцовые) близнецы. Биохимический метод (пример). Однояйцевые близнецы генетически идентичны. Цитологический метод (пример). Фигуры в родословной располагаются по поколениям. Пробанд - человек, о котором собирается информация в родословной. Повторим термины, необходимые для успешного усвоения темы урока.

«Методы преподавания» - Что нового для себя узнал Вася о своем отце? Какое впечатление производит рассказ о шинели? Из пересказов Балталон предпочитал свободный, а не «близкий к заучиванию наизусть». Как нужно смотреть на фантастическое окончание? Сложившиеся классификации методов и приемов обучения литературе имеют интересную историю.

Большинство моральных дилемм Колберга ставит испытуемых в ситуации негативных поступков – воровства, наказания, нарушения законов. Немногое сообщается о тех видах суждений, которые дети используют для оправдания просоциального поведения. Психологам известно, что альтруистическое поведение отмечается у детей уже в 2-3 года; интересно, как дети объясняют и оправдывают это поведение?

Нэнси Айзенберг и ее коллеги изучили подобные вопросы, предлагая детям дилеммы, в которых собственные интересы противопоставлены возможности помочь другому человеку. Например, одна из историй повествует о том, как ребенок идет на день рождения друга. По пути он встречает другого ребенка, который упал и ударился. Если первый ребенок остановится, чтобы помочь, ему может не хватить торта и мороженого. Что он должен делать?

В ответ на эту дилемму дети дошкольного возраста чаще всего пользуются гедоническими суждениями, как их называла Айзенберг, при которых ребенок озабочен последствиями поступка для самого себя, а не моральными принципами. Дети этого возраста говорят подобные вещи: «Я помогу ему, потому что в следующий раз он поможет мне» или «Я ему не помогу, потому что я пропущу день рождения». Этот подход постепенно сменяется суждениями, ориентированными на потребности, когда ребенок выражает непосредственный интерес к потребностям другого человека, даже если потребности других вступают в конфликт с собственными желаниями и потребностями. Дети с подобными суждениями говорят следующим образом: «Он почувствовал бы себя лучше, если бы я помог». На этой стадии дети не объясняют свой выбор с точки зрения общих принципов и не отражают генерализованные ценности; они просто реагируют на потребности других.

Еще позже, обычно в подростковом возрасте, дети говорят, что совершают добрые поступки, поскольку от них этого ожидают. Этот паттерн очень напоминает моральные суждения, соответствующие 3-й стадии модели Колберга. В конце концов, в позднем подростковом возрасте, некоторые молодые люди демонстрируют сформированные, четкие, твердо усвоенные ценности, которые обусловливают их просоциальное поведение: «Я чувствую потребность помогать другим» или «Если бы все помогали друг другу, общество стало бы лучше».

Выборочные данные, полученные из лонгитюдного исследования Айзенберг, в котором принимала участие небольшая группа детей из Соединенных Штатов, иллюстрируют переход от гедонических суждений к суждениям, ориентированным на потребности. К началу подросткового возраста гедонические суждения фактически исчезают и становятся доминирующими суждения, ориентированные на потребности. Айзенберг отмечает, что аналогичные паттерны были обнаружены у детей в Западной Германии, Польше и Италии, но у детей начальной школы в Израиле, воспитывающихся в кибуцах, отмечается лишь незначительное количество суждений, ориентированных на потребности. Действительно, в основе суждений израильских детей указанной группы чаще всего лежат усвоенные ценности, нормы и представления о гуманности человечества. Данный паттерн соответствует идеологии кибуцного движения, в котором ставится сильный акцент на принципах равноправия и общественных ценностях. Эти данные указывают на то, что, возможно, роль культуры более значительна в формировании просоциальных суждений детей, чем в формировании суждений о справедливости, хотя этот вывод может быть преждевременным.

Отмечаются очевидные параллели между последовательностью изменений в просоциальных суждениях, которую описала Айзенберг, и уровнями и стадиями моральных суждений Колберга. Дети двигаются в направлении от эгоцентричной ориентации к позиции, на которой рассуждениями о справедливости и хороших поступках управляет социальное одобрение. Гораздо позже некоторые молодые люди формируют индивидуальные нормы для управления обоими видами суждений.

Однако, несмотря на эти очевидные параллели, исследователи обычно обнаруживают только умеренные корреляции между рассуждениями детей о просоциальных дилеммах, подобных дилеммам, предложенным Айзенберг, и их рассуждениями о дилеммах справедливости и честности, предложенных Колбергом. Последовательность этапов может быть сходной, но суждения детей в одной области не обязательно распространяются на смежную область.

Исследования Айзенберг, а также работы других исследователей, работающих в этом направлении, помогают расширить изначальную концепцию Колберга без изменения ее фундаментальных положений. Кэрол Гиллиган, напротив, ставит под сомнение некоторые из базовых положений модели Колберга.

Гипотеза Гиллиган

Кэрол Гиллиган при определении характерных особенностей моральных суждений ставит акцент не на честности и справедливости, как это делает Колберг, а считает, что существуют, по крайней мере, две ведущие «моральные ориентации»: справедливость и помощь. Каждая имеет свое основное предназначение: не обращаться с другими несправедливо и не отворачиваться от нуждающегося. Мальчики и девочки знают об этих основных принципах, но Гиллиган считает, что девочки чаще поступают, ориентируясь на помощь и взаимодействие, а мальчики чаще ориентируются на честность и справедливость. Вследствие этих различий, по мысли Гиллиган, они склонны совершенно по-разному воспринимать моральные дилеммы.

Гипотеза Гиллиган не лишена смысла, если учитывать доказательства половых различий по стилям взаимодействия и паттернам дружбы. Возможно, что девочки, больше фокусируясь на близости во взаимоотношениях, оценивают моральные дилеммы по другим критериям. Однако исследования не подтверждают того факта, что мальчики чаще используют суждения о справедливости или что девочки чаще используют суждения о помощи.

Этот паттерн был выявлен в нескольких исследованиях среди взрослых, но исследования детей, подростков или учащихся колледжа обычно этого паттерна не выявляют. На выбор ребенком или взрослым той или иной ориентации в решении моральной дилеммы влияет не столько гендерный фактор, сколько природа самой дилеммы. Например, дилемма, связанная с межличностными отношениями, чаще всего задействует использование ориентации на помощь, тогда как дилеммы, непосредственно связанные с темами справедливости, с большей вероятностью будут обращаться к ориентации на справедливость. Возможно, что взрослые женщины скорее всего будут интерпретировать моральные дилеммы как личностные, но и мужчины, и женщины при решении моральных дилемм пользуются аргументами, относящимися и к помощи, и к справедливости.

Например, Лоренс Уолкер оценивал решения детей моральных дилемм, используя схему справедливости Колберга и критерий ориентации на помощь Гиллиган. Он не обнаружил половых различий ни по таким гипотетическим дилеммам, как дилеммы Хейнца, ни по дилеммам из реальной жизни, предложенным самими детьми. Только у взрослых Уолкер действительно обнаружил различия в том направлении, которое бы ожидала Гиллиган.

Гиллиган считает, что эти молодые женщины с гораздо большей вероятностью пользуются «этикой помощи», чем «этикой справедливости», в качестве основы для своих моральных суждений, тогда как для мальчиков и мужчин верно обратное.

Аргументы Гиллиган часто цитировались в популярной прессе, как если бы они были уже доказаны, хотя на самом деле эмпирическая основа довольно слабая. Сама Гиллиган не проводила каких-либо систематических исследований детской или взрослой ориентации на помощь. Однако, несмотря на эти недостатки, не стоит отклонять все основные положения ее модели прежде всего потому, что вопросы, которые она задает, хорошо сочетаются с новейшими исследованиями по половым различиям в стиле взаимоотношений. Тот факт, что психологи обычно не находят различий между мальчиками и девочками по их склонности выбирать ориентацию на помощь или справедливость, не означает, что не существует различий в представлениях, которые вносят мужчины и женщины во взаимоотношения или моральные суждения. Поэтому, именно в этой области необходимо получить гораздо больше информации.

Какая связь между этими темами? Можно ли предсказать поведение ребенка, например, его моральный выбор, щедрый поступок или особенности его взаимоотношений, зная стадию или уровень его социального познания? И да, и нет. Знание формы или уровня суждений ребенка не может указать в точности на то, что он будет делать в реальной социальной ситуации, но тем не менее существует значимая связь между мышлением и поведением.

Эмпатическое понимание, просоциальные суждения и поведение

Одна из возможных связей существует между эмпатией и просоциальным поведением. Данные не согласуются между собой в точности, но исследование Айзенберг показывает, что более эмпатичные или ориентированные на других дети чаще помогают другим людям в реальных ситуациях и реже демонстрируют социально разрушительное или выраженное агрессивное поведение. Например, Георг Беар и Гейл Рис предложили четыре дилеммы Айзенберг группе учащихся 2-го и 3-го классов, которые были отобраны из 17 различных классов. Учитель в каждом классе параллельно оценивал уровень разрушительного и агрессивного поведения каждого ребенка, а также позитивные социальные навыки, включая:

дружелюбие по отношению к сверстникам;

наличие друзей;

способность справиться с неудачей;

комфортно чувствовать себя в роли лидера и т. д.

Беар и Рис обнаружили, что те дети, которые в основном пользовались гедоническим мышлением, были более низко оценены своими учителями по социальной компетенции, чем те дети, которые пользовались в основном мышлением, ориентированным на потребности других людей или более высокие уровни социальных суждений. Учителя также отмечали, что чаще всего агрессивное поведение демонстрируют «гедонические» мальчики, но не «гедонические» девочки. Также мальчики с гедоническим мышлением имели меньше друзей и чаще отвергались сверстниками. Беар и Рис считают, что более высокие уровни просоциальных моральных суждений помогают снижать количество агрессивных и разрушительных поступков, удерживая его на социально приемлемом уровне, таким образом, помогая предотвратить отвержение сверстниками.

По наблюдениям Айзенберг, некоторые виды просоциальных суждений связаны с альтруистическим поведением ребенка. Например, исследуя группу 10-летних детей, она обнаружила, что гедоническое мышление отрицательно коррелировало с желанием детей пожертвовать в фонд ООН помощи детям монетки, которые они заработали за участие в исследовании. В другом исследовании дети 4-5 лет, которые отличались высоким уровнем эмпатических реакций на дистресс других людей и пользовались просоциальными суждениями, ориентированными на потребности других, выражали искреннюю готовность помогать нуждающемуся сверстнику.

Понимание дружбы и дружеские отношения

Эквивалентные связи прослеживаются в исследованиях суждений о дружбе. Как правило, дети, имеющие более зрелые суждения о дружбе, реже проявляют агрессию по отношению к своим сверстникам и чаще проявляют щедрость и заботу по отношению к своим друзьям в реальном взаимодействии.

Лоренс Курдек и Донна Крайл, наблюдая в ходе одного из исследований за учениками 3-8-х классов, обнаружили, что те дети, которые были высоко оценены по показателю зрелости суждений о людях и дружбе, чаще устанавливали взаимные дружеские отношения, чем дети, имеющие более низкие показатели. Аналогичным образом Селман сравнил показатели детей по параметру социальных суждений с оценками социальной компетентности и некомпетентности, данными учителями. Он обнаружил, что у детей, имеющих достаточно зрелые социальные суждения, учителя чаще отмечали более высокие уровни просоциального поведения, выражающегося, в частности, в желании помогать.

Однако, существует одно интересное исключение из этого паттерна: доминирующим паттерном в дружбе между мальчиками часто является соперничество, а не поддержка или взаимопомощь. Более того, Берндт обнаружил, что уровень соперничества или кооперации у мальчиков не связан с их уровнем социально-когнитивных суждений о дружбе или взаимопомощи. Таким образом, тогда как обычно обнаруживается корреляция между зрелостью социальных суждений ребенка и его навыками устанавливать дружеские отношения, более зрелые суждения не обязательно повышают уровень поддержки или сотрудничества в реальных дружеских парах у представителей мужского пола. Поэтому этот факт служит еще одним доказательством того, что «правила дружбы» отличаются у мальчиков и девочек. Этот паттерн стоит считать одновременно интересным и важным.

Моральные суждения и поведение

Теория Колберта иногда критикуется на том основании, что моральное поведение детей или взрослых не всегда соответствует их суждениям. Фактически Колберт никогда не говорил, что должно быть точное соответствие.

Суждения, соответствующие 4-й стадии, не означают, что вы никогда не обманываете или что вы всегда будете добры к своей маме. Но все же та форма суждений, которую молодой человек обычно прилагает к моральным проблемам, должна иметь, по крайней мере, некоторую связь с поведением в реальной жизни.

Одна из таких связей, предложенных Колбертом, заключается в том, что чем выше уровень суждений, демонстрируемых молодым человеком, тем сильнее должна быть связь с поведением. Таким образом, суждения, соответствующие 4-й или 5-й стадии, с большей вероятностью должны следовать их собственным правилам или принципам, чем у детей, находящихся на более низких уровнях.

Например, Колберт и Канди исследовали студентов, принимавших участие в движении «свобода слову» в Беркли в конце 1960-х годов. Они опросили и проверили уровень моральных суждений группы, которая участвовала в пикете вокруг здания университетской администрации, а также случайно отобранной группы из жителей студенческого городка. Среди студентов, суждения которых можно было бы отнести к 4-й или 5-й стадии и которые полагали, что, с точки зрения морали, осада справедлива, почти три четверти действительно участвовали в осаде, по сравнению только с одной четвертью тех студентов, чьи суждения соответствовали 3-й стадии по классификации Колберга. То есть чем более высокой стадии соответствуют суждения, тем выше их корреляция с поведением.

В другом исследовании Колберг и другие исследователи поставили вопрос следующим образом:

существует ли связь между стадией моральных суждений и возможностью сделать «моральный выбор», например не обманывать.

В одном раннем исследовании Колберг обнаружил, что из тех студентов колледжа, чьи суждения находились на принципиальном уровне суждений, обманывали только 15% учащихся, если им предоставлялась такая возможность; среди студентов, находящихся на конвенциональном уровне, к обману были склонны 55% учащихся, а среди тех, кто находился на предконвенциональном уровне, - 70%.

Аналогичное доказательство получено из исследований, в которых моральные суждения агрессивных или делинквентных подростков сравниваются с суждениями сверстников, не склонных к делинквентному поведению. Полученные данные убедительно свидетельствуют о том, что делинквентные подростки обладают более низкими уровнями моральных суждений, чем неделинквентные, даже когда две группы тщательно соотносятся по уровням образования, социальному классу и IQ. В одном исследовании этого типа Вирджиния Грегг и ее коллеги обнаружили, что только 20% из группы заключенных в тюрьму делинквентных мужчин и женщин находились на 3-й стадии моральных суждений или выше, тогда как на этом уровне находились 59% из тщательно подобранной сравнительной группы неделинквентных испытуемых. Подобно младшим детям, склонным к агрессивному и разрушительному поведению в школе, делинквентные взрослые чаще пользуются гедоническим мышлением и находятся на 2-й стадии моральных суждений по классификации Колберта.

Однако, несмотря на множество доказательств связи между моральными суждениями и поведением, никто еще не обнаружил идеального соответствия. В конце концов, в исследованиях Колберга 15% представителей принципиального уровня моральных суждений действительно обманывали и четверть представителей стадии 4 и 5, которые полагали, что, с точки зрения морали, участие в пикете справедливо, так не поступали. Как говорит Колберг: «Каждый может быть принципиальным в рассуждениях и не жить в соответствии с этими принципами».

Что еще может иметь значение, помимо уровня суждений? Джеймс Рест предлагает три элемента. Первый элемент – моральная чувствительность – осознание того, что в данную ситуацию включены некоторые моральные проблемы. Пока человек не видит моральную проблему в какой-либо конкретной ситуации, моральным суждениям нет никаких оснований оказывать воздействие на поведение человека. Склонность осознавать моральную дилемму находится под влиянием как эмпатии, так и навыка смены ролей.

Второй элемент моральная мотивация – это процесс, в котором человек взвешивает конкурирующие ценности и потребности. Например, в любой данной ситуации можно не рассматривать конкретное действие как морально необходимое или обязательное. Или цена может быть слишком высокой. Если помощь кому-либо не требует больших затрат времени, денег или усилий, тогда большинство детей и взрослых окажут помощь, несмотря на их общий уровень социльно-когнитивных суждений. Но именно тогда, когда предполагаются затраты, например в случае с детьми в исследовании Айзенберг, которых спрашивали, хотели бы они пожертвовать часть заработанных монет, чтобы помочь другим детям, отмечается более высокая корреляция между уровнем моральных суждений и поведением. То есть можно сделать более общий вывод о том, что моральные суждения становятся фактором морального поведения только в том случае, когда что-либо в ситуации усиливает чувство морального конфликта, например когда необходимы затраты или когда человек чувствует личную ответственность.

В роли моральной мотивации часто выступают конкурирующие мотивы или этические принципы, например давление со стороны группы сверстников, самозащита или самовознаграждение. Герсон и Дамон четко продемонстрировали это явление в своем исследовании, в котором они просили группы из 4 детей поделить между собой 10 конфет. Конфеты были вознаграждением за работу, которую дети проделали по проекту, и некоторые члены группы работали больше, чем другие. Когда детей спрашивали отдельно о том, как нужно разделить конфеты, они обычно предлагали различные варианты справедливого вознаграждения, например «каждому – по труду». Однако когда дети сталкивались с реальной ситуацией деления конфет, некоторые из них хотели большую часть взять себе; другие следовали за групповым решением и делили конфеты поровну. Можно предположить, что в раннем подростковом возрасте, когда влияние группы сверстников особенно сильное, групповое воздействие на моральные поступки также может быть особенно сильным.

И последний элемент, предложенный Рестом – моральная устойчивость – ряд процессов, которые позволяют человеку придерживаться выбранного морального способа действия, несмотря на трудности или внешнее влияние. Моральное поведение человека в любой данной ситуации, согласно Ресту, является результатом действия всех этих трех факторов, дополняющих уровень моральных суждений.

Интерес Колберга к соответствию моральных суждений и нравственного поведения привел его и его коллег к сериям смелых попыток применить эту теорию к школьному образованию.

(Вместо введения)

Этика начинается с выяснения того, что представляет собой феномен морального выбора, который ставит перед каждым из нас очень непростые и достаточно неприятные проблемы. Этика занимается созданием и обоснованием этических систем, дающих человеку ориентиры, помогаю­щие осознано совершить этот выбор и, главное, распо­знать ситуацию, где этот выбор неминуем, поскольку отказ от принятия морального решения сам по себе есть решение сдаться обстоятельствам.

Завершается этика выявлением общих этических принци­пов, проявляющихся независимо от конкретных особен­ностей той или иной этической системы и обладающих достаточно убедительной самоочевидностью.

Эти три понятия - ситуация морального выбора, эти­ческая система и этические принципы - позволяют очер­тить предметную область этики.

В ситуации морального выбора человек осуществляет моральное поведение, основываясь на частично осознан­ных, частично неосознаваемых ориентирах. Осознание и явное выражение этих ориентиров составляет предмет мо­рали. Мораль - это не наука в том смысле, что она ничего не изучает. Она только научает тому, что является долж­ным. В ситуации, осознаваемой как ситуация морального выбора, человек опирается на свои представления о мора­ли. Этика исходит из предпосылки, что мораль как долж­ное существует независимо от субъективных представле­ний. Этика изучает мораль и ее основания в рамках различных этических систем, которые исходят из различ­ных предпосылок о природе морали, включая предпосыл­ку о реальном существовании морали, без которой этика оказалась бы беспредметной. Кроме того, этика устанав­ливает общие, по крайней мере для большинства этичес­ких систем, принципы. (Например, утверждение, что раз­рушение системы моральных ориентиров опаснее, чем нарушение любого из этих ориентиров. Или короче: раз­рушение морали - морально хуже нарушения морали.)

Стоит отметить, что людям гораздо легче согласиться по вопросу, что плохо или хорошо с точки зрения морали, чем философам о превосходстве и обоснованности той или иной этической системы. Общие принципы этики, в свою очередь, вызывают гораздо меньше споров, чем про­блема обоснования морали.

Мы начнем с выяснения того, что есть ситуация мо­рального выбора, ибо только в этих ситуациях осуществля­ется действие морали на человеческие поступки. Для этого нам придется преодолеть две существенные трудности. Первая трудность в том, что реальное содержание фено­мена морального выбора весьма сложно, а скорее всего, невозможно исчерпать в понятиях. Более того, подойти к определению морального выбора, дающему о нем содер­жательное представление, можно, лишь опираясь на не­которые более простые понятия. Тем самым обсуждение этого феномена пришлось бы отложить надолго.

Вторая трудность состоит в том, что у читателей этой книги наверняка существуют весьма различные представ­ления о том, что такое моральный выбор. (Это вовсе не значит, что у них различаются моральные представле­ния - о моральном качестве того или иного конкретного выбора они, скорее всего, судят сходным образом.) Дав слишком жесткое определение этого феномена, я рискую быть отторгнутым значительной частью будущих читате­лей. Поэтому я хочу начать рассуждения о предмете этики после того, как у меня с читателем возникнет известный уровень взаимопонимания. А для этого лучше начать с об­ращения к личному опыту, к той интуиции принятия трудных решений морального плана, которой безусловно обладает каждый из нас. Моральный выбор состоит в том, что человеку приходится решать, не противоречат ли какие-то притягательные для нас ценности каким-то не вполне осознаваемым интересам сохранения и развития собственной личности. Моральный поступок совершается вопреки очевидному, заставляет жертвовать полезным и приятным. В ситуации морального выбора то, что хорошо для становления личности, противопоставляется не толь­ко тому, что непосредственно полезно или доставляет удо­вольствие. Категория «хорошо» противопоставляется даже категории «правильно».

Английская писательница МЮРИЭЛ СПАРК в рассказе «Черная Мадонна» повествует о добропорядочной семье англичан, где рождается черный ребенок. В глазах соседей этот факт связывается с тем, что его родители дружат с неграми. Есть и другие объяснения - естественные и сверхъестественные, но родители решают отдать своего ребенка в приют, будучи уверены, что они поступают пра­вильно. Не исключено, что это так и есть, ибо у родителей нет золотого запаса любви, чтобы воспитать шокирующе­го их ребенка. Но они, в сущности, понимают, что отка­заться от своего ребенка - это нехорошо.

Свой моральный выбор они совершили, отказавшись от выпавшего на их долю испытания ради душевного ком­форта, ради того, чтобы их жизнь протекала «правиль­но» - без излишних проблем. И все же бремя Морального выбора их не миновало. В их пользу можно сказать, что они хотя бы ощутили тяжесть этого бремени и вынуждены искать оправдание в собственных глазах, оценивая сде­ланный выбор как правильный.

В жизни бывают особые ситуации, когда нам предла­гается набор каких-то возможностей и никакие соображе­ния или ощущения (пусть самые смутные) не мешают нам выбрать то, что в данный момент хочется. В таких ситуа­циях о моральном выборе не может быть и речи. Несколь­ко раз в жизни мне приходилось есть за «шведским сто­лом», где нужно самому набрать на тарелку из стоящих на стойке закусок то, что по вкусу. Поскольку оплачивается не сделанный выбор, но право входа, то соображения типа «Не позволяю ли я себе недопустимую роскошь?» здесь исключены. Об этом следовало думать раньше, когда пла­тишь за вход. (Впрочем, мне и не доводилось платить.) Не было и вопроса о том, чтобы оставить других, ибо хватало всем. Если читателю трудно вообразить «шведский стол», то пусть он представит себе «скатерть-самобранку». Вообще, ситуации, когда я могу без зазрения совести вы­бирать из предоставленных мне возможностей то, что мне хочется в данный момент, не столь уж часты. Гораздо чаще нам приходится попадать в ситуации, когда наряду с ощущением притягательности каких-то представляю­щихся возможностей всплывает как бы из другого изме­рения смутная мысль, что выбор того, что привлекает наши желания, как-то связан с пренебрежением интере­сами ближнего и с утратой собственного достоинства. Нам обычно неприятна мысль, что мы можем недостойно вы­глядеть в глазах окружения и тем более в своих собствен­ных. С этой часто смутной, еще чаще ложно направлен­ной мысли начинается ситуация морального выбора, ставящая человека перед проблемой поступиться чем-то привлекательным для него ради того, чтобы поступить по совести, несмотря на вполне ощутимые потери. (Потерять добрые отношения или просто взаимопонимание с обще­ством - это серьезная потеря, которая может помешать получению жизненно важных и весьма привлекательных благ.) Автор был бы очень рад, если бы читатель сам по­пробовал продолжить этот ход рассуждений, проанализи­ровав разные варианты выбора: отказ от значительной ценности ради того, чтобы быть с собой в ладу, готовность совершить трудное действие ради того, чтобы получить одобрение ближних, или потому, что это действие, с его точки зрения, справедливо и т. д. Важно, чтобы читатель сам попытался продумать, в каких случаях он готов при­знать наличие ситуации морального выбора. Я хочу сфор­мулировать некоторые фундаментальные признаки такой ситуации.

1. В ситуации морального выбора возникает внутрен-­
нее ощущение, что следует поступить не так, как мне в
данный момент хочется, но вопреки этому.

2. Это вызывает дискомфорт и требует определенных
усилий воли. В конечном счете человек поступает по
своей воле, то есть так, как он сам хочет. Но от «я хочу»
до «мне хочется» дистанция огромного размера.

3. Иногда окружение субъекта ждет от него отказа от
того, чтобы он поступил как ёму хочется. Но если человек совершает поступок только потому, что этого хотят окру­жающие, то это еще не моральный выбор, но готовность считаться с окружением, которое может само оказаться аморальным.

4. Моральный выбор всегда связан с отказом от собст­
венных притязаний ради того, чтобы сохранить моральное
достоинство.

5. Моральный выбор - это не планирование отдален-
ного будущего и не теоретическая прикидка того, как сле­-
дует поступить в некоторых возможных обстоятельствах. И
то и другое можно отложить на неопределенный срок. Мо­-
ральный выбор совершается здесь и сейчас - в обстоятельст­-
вах, над которыми мы не властны. Решив, что в теперешних
неблагоприятных условиях следует действовать по обстоя­
тельствам, а не по моральным ориентирам, откладывая мо-­
ральный выбор на потом, человек фактически отказывается
от морального поступка, пытаясь плыть по течению.

И. кант считал, что «зло - это просто предоставление себя стихийному ходу дела, потоку. Распущенность» [Мамардашвили, 1992, с. 150].

Придирчивый читатель обратит внимание на то, что я не привожу никаких обоснований ни этим признакам, ни даже тому, что ситуации морального выбора реально суще­ствуют. Я апеллирую к опыту внутренней жизни читателей. Но именно исследование этих ситуаций составляет главный нерв этики, суть ее предмета. Само наличие в жизни от­дельного человека таких ситуаций есть исходная предпо­сылка этики как науки. Любая наука исходит из веры в то, что ее предмет реально существует, а не составляет плод пустой фантазии. Эта вера подразумевает поиск оснований, и о таких основаниях мы будем еще говорить в дальнейшем.

Человек может не заметить, что он находится в ситуации морального выбора, по двум противоположным причинам: либо он настолько плох, что ему не приходит в голову даже смутная мысль, что его притязания не вполне достойны; либо он столь хорош, что ему естественным образом хочется только того, что не нарушает никаких моральных требова­ний - не задевает интересов ближних, не противоречит ни­каким моральным запретам и происходит исключительно в духе любовного отношения к окружающим.

Я обращаюсь к читателю с просьбой проделать над собой небольшой эксперимент - попытаться вообразить себя действующим лицом (субъектом) перечисляемых ниже конкретных житейских ситуаций и решить, какие из них ставят перед субъектом проблему морального выбора. Мне не существенно, какой выбор читатель сделает в этих ситуациях. (Не исключено, что он выберет не предусмот­ренную мной возможность.) Мне важно только то, какие из них он сочтет ситуациями морального выбора. Не буду скрывать таящегося в этом вопросе подвоха. Это ведь не тест, где истинный смысл вопросов должен быть не ясен тестируемому. Если хотя бы в двух случаях вы решите, что речь идет о моральном выборе, я буду считать, что для вас ситуация морального выбора реальна. В этом случае пред­лагаемая вашему вниманию книга, я надеюсь, будет вам интересна. Впрочем, не спешите ее откладывать в сторону, если вы не признали реальность морального выбора ни в одном из предлагаемых вам случаев. Не исключено, что изучение этой книги поможет вам осознать эту реаль­ность. А ради открытия новой реальности вполне оправ­дано потратить усилия на знакомство с книгой.

Итак, перед вами несколько ситуаций. Про какие из них вы готовы утверждать, что они ставят перед субъектом проблему морального выбора?

1. Начальство предложило вам весьма почетную долж­
ность, отвечающую вашим возможностям и стремлениям,
но попросило не разглашать это предложение, пока не
будет отправлен на пенсию занимающий эту должность X,
с которым вы связаны давними дружескими отношениями
и весьма вами уважаемый. Вам приходится выбирать
между согласием, отказом и попыткой предварительно по­
советоваться с X, нарушив прямое указание начальства.
(Вполне вероятно, что X передаст начальству о вашей по­
пытке, а это чревато осложнениями.)

2. Врач сообщил вам о том, что болезнь близкого че­
ловека смертельна. Вам приходится самому решать, сооб­
щать ли этот диагноз больному.

4. Сразу после катастрофы в Чернобыле руководство
СССР приняло решение не распространять информацию
о реальных масштабах радиоактивной опасности. Сама ка­-
тастрофа оказалась следствием принятого руководством
АЭС решения провести эксперимент с одним из атомных
реакторов - ввести его в критический режим, чтобы по­
лучить полезные данные о свойствах реактора. Находи­
лись ли лица, ответственные за принятие этих решений,
в ситуации морального выбора?

5. Мама послала ребенка в магазин за покупками. Он
может послушно выполнить поручение или поддаться
своему естественному желанию и потратить часть денег на
мороженое. Является ли этот выбор моральным?

6. Вы идете вечером по улице с тяжелым предметом в
руке (например, молотком). При вас два хулигана напада­
ют на женщину. Вы можете незаметно пройти мимо, по­
пытаться уговорить хулиганов, попытаться воздействовать
на них силой или просто ударить одного из них молотком
по голове. Идет ли речь о моральном выборе или только
о выборе эффективного действия?

7. У вас есть серьезные основания подозревать ваших
соседей в том, что они готовят террористический акт в
определенном месте, но полной уверенности в этом нет.
Вы можете предупредить по телефону о месте и времени
готовящегося акта, сообщить в милицию имена предпола­-
гаемых террористов, попытаться войти с ними в контакт
и отговорить от задуманного и т. п. Стоит ли перед вами
моральная проблема?

8. Вы единственный умеющий хорошо плавать человек
среди сидящих в лодке. Лодка перевернулась, и перед вами
стоит выбор, кого спасать в первую очередь. Как изменит­
ся ситуация, если по вашему ощущению ваших сил едва
хватит, чтобы самому доплыть до берега?

9. Представьте себе, что вы живете в советские време­-
на, когда занятие даже небольшой административной должности требовало членства в компартии. Перед вами выбор: вступить в КПСС или отказаться от привлекатель­ной для вас перспективы продвижения по службе. (Разу­меется, многое зависит от того, как вы оцениваете членство в КПСС: связываете ли с ним личную ответственность за террор и другие преступления?) Попробуйте вообразить аналогичную ситуацию выбора в другие времена в других странах. Вспомните, в какой ситуации и кто произнес слова: «Париж стоит мессы».

10. Вы проходите мимо лотерейного зазывалы, пригла­шающего купить билеты. При этом он обещает, что ку­пивший пять билетов, на которые не пал выигрыш, полу­чает деньги обратно. Ваш выбор прост: купить какое-то количество билетов или не обращать на эти призывы вни­мания.

Легко сообразить, что лотерея устроена так, что с боль­шой вероятностью один из пяти билетов выигрышный, но размер этого выигрыша сильно меньше, чем цена пяти би­летов. Итак, обещание возместить убытки построено на легко разгадываемом обмане. (Иначе устроители не полу­чили бы дохода.) Но вопрос к читателю состоит не в том, каковы его шансы оказаться в выигрыше. (Можно сразу сказать, что они гораздо меньше, чем имеют устроители лотереи.) Читателю предстоит решить, имеет ли данная ситуация моральный аспект для ее участников?

Смысл поставленных перед читателем вопросов не в том, чтобы решить, как должно поступать в приведенных ситуациях. Это вопросы для самопроверки, возникают ли у читателя сомнения в том, что здесь речь идет о должном? Моему другу пришлось на себе примерить ситуацию № 1. Он, в сущности, хотел бы занять должность, которую за­нимал в тот момент престарелый X. (Теперь само это уч­реждение названо его именем.) Мой друг все же позвонил X, который не скрыл это от высшего начальства, что от­рицательно сказалось на карьере моего друга и даже, воз­можно, самого учреждения. Пользы это решение никому не принесло. Как по-вашему, соответствовало ли это ре­шение чему-то объективно должному? Если у вас возни­кает сомнение, значит, понятие морального выбора вам не чуждо. Стоит еще просчитать вариант, что мой друг молча принял предложение руководства, но последнее не утаило его согласие от самого X. Как вы оцениваете такую ситуацию?

Этика не учит, как должно поступать в ситуациях мо­рального выбора. Это дело практической морали. Этика исследует сам феномен моральной ситуации. Она объяс­няет основания, на которых зиждется мораль, и логику морального выбора.

В рамках этики были созданы различные этические системы, в которых предложены разные объяснения и нормативы морального выбора. В одних этических систе­мах упор делается на моральную оценку поступка - ори­ентиры конкретного морального выбора. В других во главу угла ставятся моральные качества личности, которые должно в себе развивать. В одних способность личности к моральному выбору объясняется исходя из естественных свойств человека. Другие апеллируют к сверхъестествен­ным факторам в качестве исходных предпосылок сущест­вования ситуаций морального выбора и их фундаменталь­ной роли в становлении личности. Но во всех случаях этика дает рациональное описание предпосылок и осно­ванных на них моральных рекомендациях каждой из эти­ческих систем. Более того, сопоставление различных сис­тем возможно только на рациональных основаниях: путем логического анализа их соответствия нашей моральной интуиции.

Следует подчеркнуть одно принципиальное обстоя­тельство. Этику объединяет единство предмета, но не единство подхода. Этические системы весьма разнообраз­ны по своему подходу к обоснованию морали и даже по­ниманию статуса морали (мораль как условность, как по­рождение естественной эволюции, как проявление связи человека с внеприродной реальностью).

Однако критерии моральности поступка при всем их видимом различии обладают поразительным сходством на глубинном уровне. Нельзя, конечно, сказать, что все эти­ческие системы диктуют одни и те же критерии морально­го выбора. В античном обществе самоубийство при опре­деленных условиях рассматривалось как добродетельный поступок, в то время как в христианской моральной традиции оно безусловно считается тяжелым грехом. Тем не менее основные наборы моральных запретов настолько сходны, что выражение «общечеловеческая мораль» не вы­глядит бессмысленным. Даже в оценках самоубийства можно найти нечто общее в античной и христианской тра­дициях.

Античная мораль не считала самоубийство само по себе хорошим выбором, но скорее рассматривало его как самопожертвование ради чего-то более важного, чем соб­ственная жизнь. Самопожертвование уважается в самых различных культурных традициях. Вопрос только в том, что и ради чего допустимо приносить в жертву? В офицерской среде дореволюционной России офицер, замаравший честь мундира, мог застрелиться. Это считалось достойным вы­ходом из положения, несмотря на осуждение Церкви. В Советской Армии на похоронах самоубийцы было не при­нято отдавать полагающиеся офицеру почести. Однако я сам был свидетелем того, как сослуживцы добились отме­ны этого запрета, когда хоронили полковника, покончив­шего с собой после того, как он узнал о предстоящей му­чительной смерти от рака.

Этические системы предлагают и обосновывают не только ориентиры того, как должно вести себя в ситуациях морального выбора. Они различным образом объясняют природу этих ситуаций. Они вырабатывают представления о добродетелях, то есть состояниях души, способствующих совершению достойных с точки зрения моральных крите­риев поступков. В отличие от моральных поступков, эти представления могут в различных этических системах резко расходиться. Так, например, стоический идеал апа­тии (бесчувственности к страданиям) резко противополо­жен христианскому представлению о смысле собственных страданий и значимости сострадания к ближним. В хрис­тианской этике не считается зазорным кричать от боли, но очень стыдно оказаться нечувствительным к страдани­ям окружающих.

Различные этические системы выдвигают разнообраз­ные точки зрения на сущность ситуации морального вы­бора, а некоторые из них фактически отрицают реальность выбора. Тем самым они учат не тому, как должно выби­рать, но тому, как подчиняться обстоятельствам. Каждая этическая система вырабатывает свои представления о мо­ральных качествах, которые следует вырабатывать в себе человеку, чтобы наилучшим образом справляться с ситуа­цией морального выбора - реальной или кажущейся.

В одних этических системах во главу угла ставится ис­следование предпосылок и оценка поступка, совершаемо­го в ситуациях морального выбора. В других упор делается на изучении добродетелей - качеств, помогающих до­стойно совершить встающий перед человеком выбор.

При всем различии этических систем и используемых в них представлений о сущности морали и природе чело­века можно, оказывается, установить некоторые общие принципы этики, с точки зрения которых можно оцени­вать различные этические системы. Дело в том, что этика - философская наука. Как таковая она опирается прежде всего на способности разума, на рациональное вы­явление «логики» морального поведения. Философия не отвергает экзистенциальный опыт человека, особенно су­щественный в сфере морали, но стремится выразить его в категориях, доступных человеческому разуму. Тем самым создается основание для исследования этого опыта и его влияния на отношение человека к проблеме морального выбора. Религия влияет на сферу морали и через экзис­тенциальный опыт постижения открываемой ею истины, и через религиозное учение, выражающее эту истину. Нравственное богословие раскрывает это учение как ре­лигиозное основание предлагаемой этической системы, а дело философской этики так описать эту систему, чтобы ее можно было сопоставлять с другими этическими сис­темами.

Автор не считает нужным скрывать свое убеждение в том, что религиозная этическая система обладает сущест­венными преимуществами. Однако в рамках философ­ской этики отстаивать это убеждение допустимо лишь на основе философских аргументов. Эти аргументы мы по­пытаемся извлечь путем формулировки и обоснования этических принципов, которые сами по себе не требуют опоры за пределами человеческого разума.

Автор ограничивается христианской этикой - не по­тому, что в иных религиях моральные ориентиры хуже выражены, но только из сознания того, что его собственная компетентность недостаточна для исследования этическо­го компонента нехристианских религий.

Так что мой отказ никоим образом не выражает отри­цательного отношения к этим религиям, но лишь отсут­ствие необходимого уровня знаний.

Из всего сказанного можно сделать следующий вывод.

Ситуация морального выбора состоит в том, что субъ­ект оказывается вынужденным определить свои предпочте­ния между альтернативными действиями в условиях, когда наиболее привлекательные для него альтернативы вступа­ют в противоречие с абсолютным благом.

Представления об абсолютном (моральном) благе могут быть различными в различных этических системах.

Этическая система представляет собой явно выражен­ную и мотивированную доктрину о природе морального вы­бора и критериях морального блага, а также его отношения к практике человеческого поведения.

История развития этики знает немало достаточно де­тально разработанных этических систем, в каждой из ко­торых дается своя картина ситуации морального выбора. Но при этом обнаруживаются некоторые универсальные характеристики ситуаций морального выбора, описывае­мых разными этическими системами. Такие этические универсалии мы будем называть принципами, или законами, этики.

Глава 1 ПРЕДПОСЫЛКИ МОРАЛЬНОГО ВЫБОРА

1. СВОБОДА ВОЛИ

Далеко не всякое человеческое действие связано с вы­бором - сознательным предпочтением одного из возмож­ных в данной ситуации актов. Порой человек совершает некое действие, совершенно не задумываясь о его причи­нах или мотивах. Если его спросят, почему он так отреа­гировал, он ответит: «Машинально», или: «Не знаю», или что-нибудь еще в этом роде. Первый из этих ответов наи­более точен - он действовал как машина, как требовали обстоятельства и его внутреннее расположение.

Действие, совершаемое на основе сознательного выбора одной из ряда возможностей, называется поступком. Посту­пок - это действие, совершаемое в результате сознательного предпочтения одной из представленных человеку возмож­ностей. Поступок есть плод выбора того, что человеку в дан­ный момент представляется благом, то есть чем-то полез­ным или хорошим для него. Более того, очень часто человек оказывается перед альтернативой, когда приходится выби­рать между тем или иным благом. Такой выбор заставляет оценивать различные виды блага. Тем самым предполагает­ся, что благо имеет ценность. Это не значит, что ценность того или иного блага может быть объективно измерена (вы­ражена числом). Это значит только то, что человек, совер­шая свой выбор, вынужден принимать решение о том, какое из рассматриваемых им благ имеет для него более высокую ценность. Это решение может зависеть от конкретной си­туации. Например, спасая собственную жизнь, человек спо­собен отказаться от многих благ, представляющих для него в обычных условиях высокую ценность. Это значит, что он рассматривает сохранение жизни как более ценное благо по сравнению с теми, которыми он готов пренебречь.

Итак, выбор предполагает способность человека оце­нивать различные виды блага и определять, что для него имеет наибольшую ценность в данном акте выбора. Иначе говоря, выбор доступен только разумному существу, спо­собному рассуждать о ценностях. Однако одного разума здесь недостаточно. Человек может отчетливо понимать, какой выбор является наилучшим в данной ситуации, но при этом оказаться не способным на него решиться. Для выбора требуется воля, чтобы осуществить решение не­смотря на внешние препятствия и внутреннее сопротив­ление. Может случиться, что выбирающий субъект связан по рукам и ногам (буквально или фигурально) и не может совершить намеченный выбор. В этом случае мы будем считать, что выбор совершен, если человек твердо решил поступить определенным способом и уверен, что он реа­лизует свой поступок как только подвернется удобный случай. Это значит, что он остановился на определенном решении, а не прокручивает мысленно все варианты снова и снова в надежде найти лазейку для отказа от сделанного выбора.

Разум и воля как предпосылки выбора делают человека ответственным за свой поступок. Он несет вину за дурные последствия содеянного. Речь может идти о юридической ответственности перед законами, принятыми в обществе. В этом случае говорится о вине перед законом или обще­ством, от имени которого выступает закон. Речь может идти о моральной ответственности, которую можно трак­товать как ответственность перед конкретными людьми, перед совестью, Богом или даже самим собой. Разные эти­ческие системы дают различные ответы на вопрос «перед кем?». Важно только осознать, что ответственность возни­кает лишь при условии, что человек в состоянии пользо­ваться своим разумом и обладает свободной волей.

В самом деле, какую ответственность может нести безу­мец, неспособный отличить дурное от хорошего? Не владеющий своим разумом преступник подлежит не на­казанию, а лечению. С него снимается и моральная от­ветственность. Если предположить, что человек не обла­дает свободой воли, то это значит, что его действия целиком определяются давлением внешних условий и внутренним состоянием его организма, порождающим естественные желания - рефлексы. Про такого человека бессмысленно говорить, что он хочет того-то или того-то. Правильнее говорить: «ему хочется». Мы говорим, что нам хочется есть или спать, поскольку эти желания воз­никают в человеке сами собой как ощущения голода или сонливости («веки слипаются»). Наоборот, удержаться от сна или еды вопреки могучему «хочется» можно только путем напряжения воли. Воля человека настолько сво­бодна, что способна повлечь поступки, направленные «против течения» событий и давления обстоятельств. По крайней мере, об этом свидетельствует наш внутренний опыт. Этот опыт заставляет нас ощущать свою ответст­венность за все поступки, которые мы совершаем словом, мыслью, делом и неисполнением своего долга. Мы ответ­ственны и за то, что не распознали в нужный момент си­туацию морального выбора и «поплыли по течению», и за то, что в этой ситуации сделали дурной выбор.

Итак, способность человека действовать на основе свободной воли и возможность разума отличать добро от зла составляют основу морального поступка. Грех огра­ничивает пределы человеческой свободы и способности поступать морально, отдавая человека на произвол об­стоятельств. Эту мысль о соотношении свободы и влия­ющих на человеческое поведение обстоятельств глубоко по-христиански выразил «святой доктор» ФЕДОР ПЕТРО­ВИЧ (Фридрих ЙОЗЕФ) Гааз (1780-1853). Он подчеркивал наличие у человека свободной воли, но признавал влия­ние обстоятельств, толкающих к дурным поступкам. Он писал: «Признавать эту зависимость человека от обстоя­тельств - не значит отрицать в нем способность пра­вильно судить о вещах, сообразно их существу, - или считать за ничто вообще волю человека. Это было бы равносильно признанию человека - этого чудного тво­рения - несчастным автоматом. Но указывать на эту за­висимость необходимо уже для того, чтобы напомнить, как редки между людьми настоящие люди. Эта зависи­мость требует снисходительного отношения к человечес­ким заблуждениям и слабостям. В этом снисхождении, конечно, мало лестного для человечества - но упреки и порицания по поводу такой зависимости были бы не­справедливы и жестоки» [Кони, с. 37].

Свободная воля необходима, чтобы быть моральным - противостоять обстоятельствам. Но следует принимать во внимание, сколь трудно сопротивляться давлению обсто­ятельств и правильно о них судить. Нужно снисходитель­но относиться к тем, кому это не под силу, но только не к самому себе.

Доказать наличие свободы воли научным методом (по крайней мере, естествен- но-научным), скорее всего, невоз­можно, ибо сам научный метод исходит из предпосылки, что все события в мире происходят необходимым образом в силу определенных причин.

Свобода воли означает, что (по крайней мере, некото­рые) действия человек осуществляет не под влиянием не­умолимых причин, но в силу того, что субъект захотел так поступить. Свобода воли дает человеку способность совер­шать поступки. Не будь ее у нас, результат любого акта выбора определялся бы действующими на выбирающего причинами. Тем самым выбор был бы чистой фикцией - человеку кажется, что он выбирает то или иное благо, а в действительности он марионетка действующих в нем при­родных или сверхъестественных сил. В этом случае сомни­тельным оказалось бы само существование человека, ибо человек определяется именно способностью поступать, а не просто как марионетка слушаться кукловода, дергающего за ниточки. Последовательный материализм отрицает сво­боду воли, ибо в материальном мире ей нет места. Свободу воли отрицают и некоторые религиозные учения. Впро­чем, независимо от признания или непризнания того, что свободная воля присуща человеку, большинство филосо­фов, серьезно разрабатывающих проблемы этики, рассуж­дают об этих проблемах так, будто человек делает выбор по собственной воле и несет за него ответственность. Так, О.Г. дробницкий (1933-1973) рассматривал мораль как один из видов нормативной регуляции, включающей оп­ределенного вида предписания и санкции [Дробницкий, 1974]. Однако предписания имеют смысл только тогда, когда человек волен их выполнить, а санкции означают, что человек признается ответственным за свои поступки, не говоря уже о том, что он признается способным совер­шать поступки, а не только вынужденные действия. Дроб­ницкий выделил специфические признаки морали как нормативной регуляции поведения, считая, что в этике нельзя исходить из внутреннего опыта или из «очевидностей» типа «долг», «совесть», «добро» и т. д.

Мы же, наоборот, будем исходить из того, что пред­ставление о благе и ощущение сравнительной ценности различных благ - это очевидности, которые постигаются простым здравым смыслом. Люди могут быть существенно разными в области изощренного, но в простом между ними гораздо больше общего, чем кажется на первый взгляд. Эта общность между, казалось бы, очень далекими людьми легко обнаруживается при некотором внимании друг к другу. Поэтому при обсуждении логики ценностного выбора и места в этой логике морального выбора право­мерно исходить из обычного опыта, лежащего в основе обыденного здравого смысла.

В конкретной ситуации человек стремится к некоторо­му важному для него благу, но ему важно не только до­стичь желаемого блага, но и чувствовать, что он стремится к безусловно истинному благу. Каждый из нас заинтере­сован в том, чтобы иметь достаточные основания для по­ложительной самооценки, хотя далеко не всякий способен последовательно прилагать для этого серьезные усилия. Для внутреннего комфорта человеку требуется не только получать те или иные житейские блага, но и знать, что он правильно ориентируется в выборе желаемого и соверша­ет усилия в нужном направлении.

Более того, очень важно ощущать, что принимаемые нами решения соответствуют нашим действительным на­мерениям. Только в этом случае внешние обстоятельства и наша оценка этих обстоятельств не нарушают свободу воли: свободное согласие с возникшим намерением аде­кватно воплощается в поступке. Подчеркнем, что влече­ние возникает как инстинктивное «мне хочется», а согла­сие есть акт свободной воли.

НРАВСТВЕННАЯ ЖИЗНЬ

Кроме непосредственного блага, достижение которого человек ставит себе в качестве цели, не менее важную роль для человека играет сознание правильности (справедли­вости) поставленной цели и собственной готовности до­биваться ее всеми силами. Можно сказать, что справедли­вость (правильность блага, достижение которого ставится целью) и героизм (готовность совершать серьезные усилия для этого достижения) сами являются благами, несущими в себе награду независимо от успеха в получении искомого блага. Это последнее может быть связано с конкретной пользой, с обеспечением тех или иных насущных матери­альных интересов. Но сопутствующее ему благо реализу­ется в сознании действующего субъекта как ощущение душевного комфорта благодаря обретению права на поло­жительную моральную самооценку (а в благоприятном слу­чае и одобрения со стороны окружающих).

Фактически речь идет о большем: положительная самооценка есть лишь субъективное ощущение как бы до­стигнутого совершенства. Парадокс состоит в том, что мо­ральное совершенствование не обеспечивает, а затрудняет положительную самооценку, ибо чем выше моральное раз­витие, тем строже требования к себе. (Никакой святой не способен почувствовать себя святым.) Так что извлекать непосредственное удовольствие из собственного совер­шенствования можно, лишь не заходя в нем слишком да­леко. Впрочем, человек, реально достигший моральных высот, с таким лукавым доводом считаться не станет.

©2015-2019 сайт
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2018-01-08