Александр Моисеевич Вейн (06 февраля 1928 — 17 июня 2003) — доктор медицинских наук, профессор, академик Российской академии медицинских наук, заведующий кафедрой нервных болезней Факультета послевузовского профессионального образования врачей Московской медицинской академии им. И.М.Сеченова. Заслуженный деятель науки РФ.
А.М.Вейн родился в 1928 году в семье московского врача. В 1951 году защитил диплом врача с отличием во 2-мМОЛГМИ им. Н.И.Пирогова (ныне РГМУ им. Н.И.Пирогова). Был распределен в областную больницу Вологды, где проработал в течение трёх лет в должностях врача-невропатолога, заведующего отделением и главного врача.
После окончания ординатуры Александр Моисеевич был приглашен на работу Н.И.Гращенковым в лабораторию нейрогуморальных регуляций. Здесь родилась отечественная научная сомнология: под руководством A.M.Вейна и Л.П.Латашa. Здесь проводились эксперименты, которые при той власти были затруднены. Эксперименты были по обучению и состоянии памяти во сне, влияния дневного стресса на последующий ночной сон, субъективной оценки времени во сне, а также различных форм патологии сна при нарколепсии, инсомнии, сосудистых поражениях и опухолях мозга, и пр. За эти годы Александр Моисеевич Вейн прошел путь ученого от младшего научного сотрудника до заведующего лабораторией в 1966 г. В 1959 году он защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата медицинских наук, а 1964-м —стал доктором медицинских наук.
А.М.Вейна отличал широкий кругозор. Кроме неврологии, сомнологии его научный интерес распространялся и на другие области медицины, в частности, на гастроэнтерологию.
За разработку и внедрение технологий диагностики, лечения и реабилитации больных с расстройствами сна А.М.Вейну присуждена Премия Правительства Российской Федерации в области науки и техники 2003 года (посмертно).
В память об академике А.М.Вейне начиная с 2005 года ежегодно проводятся так называемые «Вейновские чтения».
Созданная в 1993 году А.М.Вейном Клиника головной боли в 2003 году была реорганизована и получила наименование «Клиника головной боли и вегетативных расстройств академика Александра Вейна».
Книги (6)
Сон: тайны и парадоксы
Среди загадок мозга особое место занимает состояние, с которым каждый из нас встречается каждый день. Речь идет о сне, которому мы отдаем 1/3 нашей жизни.
Зачем мы спим? И является ли треть жизни нашей находкой или потерей? Что происходит в мозге во время сна? Находится ли мозг в это время в активном состоянии? Как рождается во сне психическая деятельность? Как формируются фантастические, казалось бы, не имеющие часто с жизнью никакой связи, сновидения?
Вейн Александр Моисеевич
Невролог.
Родился в 1928
г. в Москве.
1945
— поступил во 2-й Московский Медицинский институт.
1951
— врач-невролог Вологодской областной больницы.
1955
— ординатор клиники нервных болезней Центрального института усовершенствования врачей.
1958
— научный сотрудник, старший научный сотрудник, директор лаборатории нервных и гуморальных регуляций АМН СССР.
С 1970-го
— руководитель отдела патологии вегетативной нервной системы, зав. кафедрой нервных болезней Московской медицинской академии им. Сеченова, руководитель трех российских центров: по изучению сна, головной боли и вегетативной патологии. Член-корреспондент РАМН, академик РАЕН и Международной академии наук.
Заслуженный деятель науки РФ. Автор тридцати трех монографий, в том числе четырех научно-популярных книг, пятисот статей в журналах.
Александр Моисеевич Вейн
Вам интересно узнать, кто такой Александр Моисеевич Вейн? Так вот, он — главный ответственный за сон в стране. И не только. Он еще отвечает за состояние наших умов. Своей головой отвечает. В буквальном смысле. Вот уже тому пятьдесят лет (целая жизнь!), как этот человек копается в наших с вами мозгах, вскрывая одну за другой тайны нашего российского сознательного и нашего же бессознательного во сне и наяву. Двести тысяч голов прошло через его руки. То есть если бы пациенты доктора Вейна решили устроить встречу ну, к примеру, в Петропавловске-Камчатском, то петропавловцам пришлось бы сдать город полностью. Заманчиво, согласитесь, побеседовать с человеком, которому известно про содержимое наших голов то, чего нам и в голову не придет.
Живет профессор на Покровке, у самых Покровских ворот. Название улице вернули старое, а вид у нее вполне современный. Джипы и «мерседесы», бары, бистро и ночные клубы. А вот дом, квартира и сам доктор напрашиваются на приставку «ретро». Не специально воссозданное модным дизайнером, а взаправдашное. Старинная мебель, круглый стол под абажуром. Весь дух дома из той, старомосковской жизни, которую я лично знаю только из литературы. Да и хозяин дома как будто из книжки про профессора медицины начала века. Саквояжик бы ему в руки да слуховую трубку, а не компьютеры да ядерно-магнитные установки. Вдруг на ковре возле массивного письменного стола мне примерещился пес с забинтованной башкой. Ни дать, ни взять — по всему — профессор Преображенский передо мной. И я почувствовала себя, как тот Шарик перед операцией над мозгом, по превращению меня, например, из «совы» в «жаворонка». Страшноватисто. Но разве я не за этим пришла? Придется рискнуть. Головой. Ради истины.
— Если я вас правильно понял, вы ко мне пожаловали, чтобы узнать, к чему я пришел, много лет профессионально занимаясь человеческим мозгом? — начал разговор Вейн с мягкой улыбкой и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Видите ли, всякий человек за время своей жизни занимается особого рода мифотворчеством, складывая миф о самом себе. В беседе двух людей вопросы и ответы совершенно симметричны. И всегда о себе. Поэтому, если позволите, это будет мой монолог.
Доктор не стал ждать ни ответа, ни согласия.
— Если человеку дать возможность свободно поговорить, как это сделали сейчас вы, то, хочет он или не хочет, неизбежно откроется скрытое состояние нашего бессознательного. Эксперимент будет чистым. Фрейд замечательно использовал это в психоанализе…
Ай да Вейн… В минуту из «подопытного Шарика» сделал исследователя-психоаналитика. Вот вам и мягкая улыбка. Да как умно! Будто бы это моя идея. Это не то, что вы помолчите со своими дурацкими вопросами, мол, говорить стану я. Эка, ловко вывернул. Нате-ка, не угодно ли примерить на себя лавры старины Фрейда. Слабо? Эх, век живи — век учись! Не откажемся же мы с вами в самом деле от эксперимента с головой профессора Вейна? Присоединяйтесь, господа! Мы с «пациентом» удобно устроились на ретродиване. Итак, профессор, говорите, мне интересно.
Счастье, несчастье и подарок от Бога
— Недавно у меня был юбилей. 70 лет. Вот вы схватились за голову, и совершенно справедливо схватились. Хотя я не считаю себя старым человеком. И не потому, что, по классификации ВОЗа, старость начинается с 80 лет. Я пожилой профессор, проживший большую жизнь. Где-то я читал, что каждый следующий после семидесяти год — это подарок от Бога. Потому каждый день теперь особенно ценен. Но для гомо сапиенс важно умение оглянуться назад и сказать какие-то честные слова самому себе. И в зависимости от того, что это будут за слова, возраст становится тяжелой ношей или бесценным багажом. Так вот в итоге я сказал себе: «Я — СЧАСТЛИВЫЙ ЧЕЛОВЕК».
Какова ваша первая реакция? Вы можете сказать: профессор, вы — некритичный идиот. Официальные признания своего многолетнего труда в известной степени вы получили только в последние десять лет. В свои семьдесят вы остались в одиночестве — вы потеряли любимую жену, ваши дети живут в другой стране. И я отвечу. Все это так. Да, прожита жизнь. Да, в ней было много несчастий, потерь, огорчений. Но я с полной осознанностью повторяю — я счастлив. Тогда вы можете решить, что к концу жизни я впал в детство и не могу отличить счастье от несчастья. Но я думаю иначе.
Нейроны, зоны и педали
— Как невролог я вас приведу в наш мозг. В нем есть две зоны — «зона счастья» и «зона несчастья». Иначе говоря, есть система нейронов, которые работают на счастье. Ну, вы понимаете: счастье в данном случае — это метафора. Это зона, которая посылает организму чувство радости, комфорта, света. Она будто говорит нам: «У тебя все очень хорошо!» А есть та, что кричит: «Беги отсюда! Здесь ужасно!» Исследовались они, как водится, на крысах. Так вот, если животному ввести электрод в мозг и раздражать вторую зону, то крыса дотронется разочек до педали, тут же бросит и больше никогда к ней не вернется. А если электрод попал в зону счастья, она нажмет на эту педаль и будет держать много дней подряд. Ей не нужна еда, не нужен сон, не нужен партнер — она счастлива.
Ну, вы понимаете, что невозможно ввести электрод в человеческий мозг навечно и таким образом смоделировать постоянно довольного жизнью человека. Но, не вдаваясь в дискуссии психологического или, если угодно, духовного характера, налицо чисто материальное подтверждение тому, что счастье, равно как и несчастье, мы носим внутри себя. И это состояние зависит от внешних обстоятельств ровно настолько, насколько правильно мы сумеем выбрать педаль.
Депрессия, свобода выбора и Моруа
— Когда я размышлял над составляющими собственного ощущения счастья, то понял, что главная из них в том, что мне удалось реализовать свою жизненную программу. Я сделал то, что мне было дано сделать в соответствии со способностями, отпущенными природой, Богом, как хотите. А кто-то сочтет, что мог сделать больше. И это станет причиной недовольства. Я, конечно, что-то не доделал, мог сделать больше. Но важно целостное внутреннее ощущение в данный момент времени — это именно то, что необходимо было сделать. Я думаю, во всех людях заложен большой потенциал. Каждый рожден запрограммированным на определенную деятельность. А дальше — вопрос КПД. Но угадать себя надо тогда, когда угадать сложно. То есть выбрать свою дорожку в юности. В моей жизни это был случай. Оба моих родителя — врачи, но не по их настоянию я продолжил семейную традицию. И не потому, что чувствовал свое призвание и горел желанием помогать ближнему. Скорее, это получилось потому, что у меня к тому времени не сформировалось никаких мощных мотиваций на что-то иное. Потом я выбрал неврологию. И опять попал. Опять счастье. Потому что, столкнувшись с изучением мозга, я понял, что там не только болезни. А, например, зоны, определяющие счастье и несчастье, радость и уныние, нашу память, творчество, сон.
Тут уж я совершенно необъективен, но мне кажется, что нет ничего необозримее мозга. Принято считать, что душа — в сердце человека, хотя для меня очевидно: она — в голове. Ведь вся эволюция природы заключалась не в развитии сердца или печени — они у всех млекопитающих одинаковые. Эволюция заключалась в увеличении функций и объема нашего головного мозга. Именно это сформировало современного человека. Что не застраховало его от глупости. Крысы, нажав разок на педаль, ведущую к неприятностям, бегут от нее со всех ног. Не обидно ли за человека? Иной может всю жизнь давить на нее без перерыва. Допустим, не всем дано счастье правильного выбора смолоду. И тогда нелюбимая работа превращается в каторгу. Но ведь всяк свободен продолжать поиски. И это никогда не поздно. Не надо только бояться переменить жизнь.
Есть и другой вариант: найти интерес в том деле, которым занимаешься. А можно страдать и жаловаться, продолжая питать зону несчастья. И человек впадает в грех уныния, по-медицински — в депрессию. Это не просто плохое настроение, это нейрохимические изменения в мозге, вслед за которыми катится целый ком болезней, с которыми люди идут к нам. Нарушение сна, головные боли, вегетативные расстройства. Депрессия — проблема века, цивилизации. Это миллионы людей. Но мое счастье, что и этот недуг прошел мимо. Как замечательно сказал Моруа, не факты нашей жизни делают нас несчастными, а то, как мы к ним относимся.
Партия, демократия и наши потребности
— Не было бы счастья, да несчастье помогло, — гласит народная мудрость. И в моей жизни были как будто несчастья, а оказалось — счастье, Я очень прилично окончил институт, а меня, москвича, отправили в Вологду. Всем казалось — не повезло. А на самом деле — счастливый случай. Я там с интересом самостоятельно проработал четыре года. Видите ли, я потому был счастливым человеком все мои 70 лет, что находил интерес во всем, что делал. В Москве тепличных условиях клиники, я никогда бы не достиг тех же результатов. А так я довольно быстро защитил кандидатскую и докторскую диссертации и стал профессором в 36 лет.
Специфика советского времени создала два весомых препятствия в моей научной карьере: я был евреем и не был коммунистом. Формируется, к примеру, делегация на международный конгресс. У меня там доклад. Делегация едет, Вейн — нет. Дважды мне совершенно настоятельно рекомендовали исправить один из этих пунктов. Я молча уходил от этого. За что заплатил определенную цену. Многое мне не было позволено. Я не впадал в истерики. Продолжал работать. Потому что знал: есть гамбургский счет. В научном мире знают, кто сколько весит на самом деле. Не было бы этого периода в моей жизни — я бы никогда не смог испытать радости сегодняшнего дня.
Потому для меня демократия — не пустое слово. Все ее ругают, считают, что она полностью себя дискредитировала. А я знаю, как много я уже получил за это время. Ведь что является двигателем человеческого поведения? Наши потребности. В «Братьях Карамазовых» Достоевский в блистательной форме их определяет. Это потребность в хлебе (то есть все материальное), потребность к познанию и потребность к всемирному соединению. Так вот результаты наших реформ, с точки зрения хлеба, для многих оказались печальными. Но с точки зрения внутренней свободы, с точки зрения духа, — это время уникальное.
Вера, надежда и любовь
— Почему люди так по-разному переносят травмирующие обстоятельства? В чем тут дело? В уровне психологической защиты, которая внутри человека. И вера — один из важнейших ее механизмов. Верующий защищен, ему легче болеть, легче умирать. У него всегда есть надежда на иной мир. Атеизм — вещь довольно страшная. Я часто наблюдал, как религиозными становятся абсолютные атеисты, попав в ситуацию болезни, находя в этом силу и утешение.
Но мне кажется, что наука и вера несовместимы. Первая живет фактами, второй не требуются доказательства. Материалисты считают, что создание мира и человека — это тысячелетия эволюции. А в Библии сказано, что Бог создал все в семь дней. Моя приверженность фактам делает меня, к сожалению, внутренне неверующим. Уверен, для кого-то религия является фундаментом жизни. Но, увы, в моей личной формуле счастья она не занимает должного места. У меня нет надежды на будущую жизнь, и в этом моя беда. Но и счастье, потому что я знаю, что ничего не могу отложить, все надо делать здесь и сейчас.
Зато в моем арсенале психологической защиты есть третья сестра веры и надежды — любовь. Из всех сокровищ, дарованных Богом человеку, это — наиболее ценное. И оно потенциально в равной степени дано всем. Счастлив тот, кто испытал. Но случается это не со всеми. Я верю в историю о двух половинках яблока, которым дано или не дано соединиться по разным причинам. Зачастую любовь подменяется привычкой. Иногда имеет место юношеская растраченность, она не оставляет места для настоящего чувства. Есть просто непонимание необходимости любви, которое заменяется другими понятиями, например физическими отношениями. Ведь некоторые называют это любовью. Опять выбор. Мне было дано испытать это высокое чувство. Я был женат сорок лет. Любил и был любим. Меня это спасало. Это держит человека на Земле. Это чувство, которое не покидает человека, если его не покидает разум.
Платон, Бежар и «Динамо»
Спасали меня и моя любимая литература, музыка, театр. Музыка очень своеобразно спасала меня. Я абсолютно лишен слуха. Когда мама привела меня в музыкальную школу, ей сказали: уведите! Именно поэтому я люблю петь хором и громче всех. Но раза два в месяц я непременно отправляюсь в консерваторию и наслаждаюсь музыкой, не вникая в то, что хотел донести до меня Моцарт или любимый мой Шуберт. Я живу параллельной жизнью. Они меня отключают, как на сеансе психотерапии. Раздражаюсь, когда мои знакомые начинают обсуждать, кто как сыграл. Конечно, я видел, как играют Горовиц или Рихтер. Вот так тихо лежат на клавиатуре руки, чуть движутся пальцы и льется звук. А другой трясется, лохмы разлетаются — а звука такого нет. Наверное, мне как неврологу-физиологу небезынтересно было бы заняться психофизиологией музыки, любого вида искусства. Но я боюсь потерять прелесть непосредственного восприятия. Это моя защита. И, между прочим, помощь в научной деятельности. В нашем головном мозге есть специальные системы, позволяющие делать выдающиеся открытия. Внутри него зреет проблема. Нам может казаться, что мы от нее отвлеклись. Ничего подобного. Музыка, живопись, балет воздействуют на правое полушарие мозга, которое имеет особое отношение к творчеству. Как оно складывается — один Бог знает. Ассоциации… Как стихи рождаются из сора. И тогда, куда бы человек ни пошел — на концерт или в Третьяковку, — все, что он прочел, увидел, услышал, будет работать на ту научную идею, которая виснет. И она родится. Вылетит, как птица, синяя птица. Будто бы внезапно, легко, без усилий. А на самом деле была гигантская, невидимая работа нашего мозга.
Кстати, своим визитом вы меня оторвали от футбола. Играет московское «Динамо». Команда, за которую я болею с семилетнего возраста. Известно, что мужья бросают жен, дети — родителей. Но никогда болельщик «Динамо» не станет болеть за «Спартак». Это навсегда. И это тоже было моей поддержкой. Раз в неделю я ехал в Петровский парк, и это было, как для кого-то сходить в церковь -очиститься. Перевести какие-то стрелки. Понимаете, не бывает так, чтобы всегда все ладилось. И тогда спасало «Динамо». Ироническое отношение к этому -глупость. Любые увлечения — от собирания марок до спичечных коробок — могут стать реализацией той самой нереализованности в работе, любви. Те, кто в течение жизни не подготовил себе плацдарма для отступления, к старости, завершив работу, ощущают себя несчастными.
Меня избрали на должность еще на пять лет. Так что, слава Богу, я до смерти, видно, буду работать. Но открою вам тайну: есть еще одна специальность, которая могла бы составить конкуренцию моей любимой неврологии.
Преподаватель литературы старших классов. Я строил свою жизнь, совмещая врачевание с преподаванием, неврологию — с культурой. Вот, к примеру, какие мысли подсказал мне Бежар. Я недавно был на балете. Непривычным было то, что у него нет солистов и кордебалета. У него каждый актер нес свой образ. В какие-то мгновения они становились кордебалетом, но все вместе. Возникало ощущение единого целого, созданного равновеликими личностями.
Толстой, Достоевский и факультет гениев
— Не знаю, что имел в виду Бежар, но я задумался над тем, что такое личность. Вот я достаточно известный в научной среде человек. Но никогда не назову себя ученым. Ученые — это Павлов, Фрейд, Ландау. А когда у нас был миллион ученых в Союзе и единичные Нобелевские премии? Что это? Для меня же ключевыми являются слова Сократа: я знаю, что ничего не знаю. Но я счастливый человек еще и потому, что под моим руководством защищено 50 докторских и 150 кандидатских диссертаций, развивающих направление, которое мне кажется верным. В нашей академии есть замечательный факультет, куда собирают самых талантливых ребят со всей России. Про себя я называю его факультет гениев (я только хочу, чтоб они не прочли этого). Это уникальные ребята (я многому учусь вместе с ними), но нередко темные в культурном отношении. И я читаю им лекции о науке и культуре. Мне также важно передать им и принципы общения с больными.
Был такой замечательный физиолог — академик Орбели, ближайший ученик Павлова. Его сотрудники сделали магнитофонную запись его разговоров со швейцаром, студентом, врачом и академиком — и не нашли никакой разницы. Таков мой идеал. При всем при этом я не называю себя и учителем. Георгий Александрович Товстоногов говорил, что ученик не тот, кого ты так называешь, а тот, кто тебя считает своим учителем. Обратный счет.
А мы все просто вместе занимаемся научной работой. Очень важно понимать разницу. Мы лепим те кирпичи, на которых мысль гения потом откроет нечто новое. Хотя, надо признаться, есть несколько мыслей в неврологии, которыми я горжусь. Понимаете, не 33 монографии и не 500 работ, а только несколько мыслей. Так что я вечный ученик. И свою дань любви и уважения учителям я отдал, написав книгу о замечательных неврологах, которые ушли из жизни. Но есть для меня учитель в более широком смысле, учитель жизни. Это Толстой Я вообще все российское человечество, если взять мировоззренческий параметр условно разделяю на людей Толстого и Достоевского.
Кекуле, обезьяны и спящая красавица
— Лев Николаевич работал по утрам. Все, что написал ночью, зачеркивал. А Достоевский, напротив, был абсолютной «совой». И то, и другое нормально. Я — человек Толстого — приезжаю на работу за час до всех. Мне это легко и радостно. «Жаворонки» и «совы» — это разная психофизиологическая организация. Мозг этих людей, безусловно, отличается так же, как и у людей, мало и много спящих. Сновидения названы Фрейдом королевской дорогой в бессознательное, когда бывалые факты становятся небывалыми комбинациями.
Вот когда Кекуле открыл свое бензольное кольцо, ему приснились сплетенные обезьяны. Сон-то был об обезьянах, понимаете? Как с музыкой. То есть вдруг приходит какой-то образ, накладывается на проблему, которую ты решаешь. И — гениальное открытие! Но для этого надо быть одержимым в хорошем смысле этого слова. И надо быть профессионалом. Во сне количество работающих нейронов не меньше, чем в бодрствующем. Мозг интенсивно работает, продолжается бессознательная психическая деятельность. Если человека лишить сна, он умрет не от истощения — он умрет от психических расстройств.
Сон — это еще один феномен психологической защиты человека. Ведь что такое спящая красавица? Классический случай летаргии. Я многих разочарую, сказав, что нет в этом никакой таинственности. Эти спячки встречаются обычно у молодых девушек после тяжелых и сложных переживаний. Такая бессознательная форма ухода от действительности, способ защиты, когда нет иного. Пятьдесят процентов людей недовольны своим сном. Вот размах того, что называют бессонницей. Вы спросите, страдал ли я этим, — нет. Вы скажете — повезло. А я отвечу: но это не значит, что я не спал плохо. Это значит, что я этого не боялся.
У нормального человека, дожившего до 60 лет, имеется примерно двенадцать болезней. У меня есть столько же. Головных болей, говорят, не бывает только у дятла. Дело не в наличии их, а в практическом здоровье. И это духовная, а не физическая категория. Не тяжесть болезни определяет состояние человека, а его самоощущение. Есть люди, которые живут болезнью. А есть, наоборот, борцы за здоровье, которые ничего больше в эту жизнь не вкладывают. Я бы хотел, чтобы лозунгом медицины стало повышение качества жизни человека. Можно вылечить человеку воспаление легких, но он останется таким же несчастным, как и до того.
Вот я говорю — я счастлив. Но я не говорю: непременно живите, как я. Знаете, меня недавно пригласили в телепередачу «Катастрофы недели». Я посоветовал им создать новую программу — «Счастливые случаи недели», потому что то, что слышат и видят наши люди, делает их нездоровыми. «Кто ее будет смотреть?» — возразили ваши коллеги. Чушь! Скажите, какая часть населения смотрит сериалы? Людям нужны кусочки чьего-то счастья, радости, удачи. Необходимо теребить зону счастья в российском коллективном сознании…
«Ох, свезло мне, ох, свезло», — подумала я. Если б не попала в эту квартирку, так и переживала бы до конца жизни, что у нас с мужем по-разному мозги устроены. А в нас просто любви не хватило. Что-то я вдруг о себе? Опять прав профессор. Да только что тут говорить? — все ясно. У Вейна-то с этим как раз все в порядке. Потому что он — влюбленный человек. Таков мой диагноз. Влюбленный в свою неврологию и литературу, в своих студентов и учителей, в нас с вами, наконец, словом — в жизнь. И ему за это было счастье. Она, то есть жизнь, отвечает ему взаимностью. Потому что через неделю после нашей встречи профессор опять женился.
Ай да Вейн!..
Залина Дзеранова
Клиника головной боли и вегетативных расстройств создана в 1999 году академиком Российской Академии Медицинских Наук Александром Моисеевичем Вейном – уникальным клиницистом, родоначальником отечественной вегетологии, ученым с мировым именем.
Александр Моисеевич Вейн - автор более 50 монографий и 2000 научных публикаций в России и зарубежом. Под его руководством защищено 50 докторских и более 100 кандидатских диссертаций. Большинство врачей клиники являются учениками и последователями этого выдающегося ученого.
биография
Александр Моисеевич Вейн родился в 1928 году в семье московского врача. В 1951 году защитил диплом врача с отличием во 2-м МОЛГМИ им. Н. И. Пирогова (ныне РГМУ им. Н. И. Пирогова) . Был распределен в областную больницу Вологды, где проработал в течение трёх лет в должностях врача-невропатолога, заведующего отделением и главного врача. По возвращении в Москву поступил в ординатуру в Центральный институт усовершенствования врачей к крупнейшему неврологу и нейрофизиологу, организатору науки и медицины, действительному члену АМН и члену-корреспонденту АН СССР Николаю Ивановичу Гращенкову .
После окончания ординатуры Александр Моисеевич был приглашен на работу Н. И. Гращенковым в лабораторию нейрогуморальных регуляций. Здесь родилась отечественная научная сомнология : под руководством A. M. Вейна и Л.П. Латаша . Здесь проводились эксперименты, которые при той власти были затруднены. Эксперименты были по обучению и состоянии памяти во сне, влияния дневного стресса на последующий ночной сон, субъективной оценки времени во сне, а также различных форм патологии сна при нарколепсии, инсомнии, сосудистых поражениях и опухолях мозга, и пр. За эти годы Александр Моисеевич Вейн прошел путь ученого от младшего научного сотрудника до заведующего лабораторией в 1966 г. В 1959 году он защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата медицинских наук, а 1964-м - стал доктором медицинских наук.
Через несколько лет (в 1970 г.) под предлогом реорганизации лаборатории он был освобожден от руководства ею. Он и несколько его преданных сотрудников и учеников Вейн А. М. были вынуждены уйти из лаборатории и АН СССР. Министр здравоохранения СССР того времени академик Б. В. Петровский своим приказом перевел группу А. М. Вейна в подведомственный ему Научно-исследовательский центр 1-го Московского медицинского института им. И. М. Сеченова (ныне - Московская медицинская академия им. И. М. Сеченова ), где Вейн А. М. организовал и возглавил отдел патологии вегетативной нервной системы. Вейн организовал кафедру нервных болезней и на посту ее руководителя оставался до конца своих дней, сохранив два основных направления научной и клинической работы: вегетативная патология , а также физиология и патология сна человека .
А.М.Вейн был руководителем проектов РФФИ, №№ 93-04-06702-а ("Медицина сна: особенности организации дыхательной и кардиоваскулярной системы у больных с пароксизмальными состояниями, возникающими в период сна", 1993-1995), 98-04-48900-а ("Роль мелатонина эпифиза в регуляции цикла сон-бодрствование", 1998-2000), 01-04-49496-а ("Церебральные механизмы поддержания цикла бодрствование-сон у человека: причины нарушений и методы их коррекции", 2001-2003).
Александра Моисеевича можно назвать прирожденным педагогом , на его лекциях всегда не хватало мест, какой бы большой ни была аудитория, на них никогда не было скучно, какой бы трудной ни была тема. Его лекции не только давали информацию, но и воспитывали особое отношение к учителям, к истории неврологии, заряжали энергией. Он всегда виртуозно проводил еженедельные клинические разборы, выстраивая рассуждения от симптома к синдрому и болезни, последовательно отвечая на три главных вопроса: что (синдром), где (топическая диагностика) и почему (клинический диагноз). Его разборы – это настоящая школа истинного неврологического клинициста.
Александр Моисеевич Вейн - автор более 50 монографий и 2000 научных публикаций в России и зарубежом. Под его руководством защищено 50 докторских и более 100 кандидатских диссертаций. А. М. Вейн является автором книг «Бодрствование и сон », «Вегетососудистая дистония » , «Неврозы в эксперименте и клинике » , «Заболевания вегетативной нервной системы » , «Сон и человек » , «Головная боль » , «Панические атаки » и около 400 других работ.
А. М. Вейна отличал широкий кругозор. Кроме неврологии, сомнологии его научный интерес распространялся и на другие области медицины, в частности, на гастроэнтерологию.
Созданная в 1999 году А. М. Вейном Клиника головной боли в 2003 году была реорганизована и получила наименование «Клиника головной боли и вегетативных расстройств академика Александра Вейна ». Большинство врачей Клиники являются учениками и последователями этого выдающегося ученого и врача, уникального клинициста, родоначальника отечественной вегетологии, ученого с мировым именем. Они развивают его научные идеи и продолжают лечебные традиции до сих пор.
Большинство врачей Клиники являются учениками и последователями этого выдающегося ученого.
Название:
Вегетативные расстройства: Клиника, диагностика, лечение.
Вейн А.М., Вознесенская Т.Г., Воробьева О.В.
Год издания:
2003
Размер:
7.58 МБ
Формат:
djvu
Язык:
Русский
В представленной книге рассмотрены основные нейрообменные, вегетативные, нейроэндокринные синдромы, вегетативные патологии при стрессе, психогенных заболеваниях, органических патологиях нервной системы. Освещены принципы лечения и реабилитационные мероприятия у пациентов с вегетативными нарушениями. Руководство рассчитано на широкий круг медицинских специалистов, в том числе неврологов и терапевтов.
Название:
Боль в спине.
Подчуфарова Е.В., Яхно Н.Н.
Год издания:
2013
Размер:
4.62 МБ
Формат:
pdf
Язык:
Русский
Описание:
Книга "Боль в спине" рассматривает такой важный медицинский аспект неврологии, как боль в спине. В руководстве рассмотрены эпидемиология боли в спине, факторы риска, морфофункциональные основы боли в... Скачать книгу бесплатно
Название:
Неврология. Национальное руководство. Краткое издание.
Гусев Е.И., Коновалов А.Н., Гехт А.Б.
Год издания:
2018
Размер:
4.29 МБ
Формат:
pdf
Язык:
Русский
Описание:
Книга "Неврология. Национальное руководство. Краткое издание" под редакцией Е.И. Гусева с соавторами рассматривает базовые вопросы неврологии, где рассмотрены неврологические синдромы (болевые, менинг... Скачать книгу бесплатно
Название:
Боковой амиотрофический склероз
Завалишин И.А.
Год издания:
2009
Размер:
19.9 МБ
Формат:
pdf
Язык:
Русский
Описание:
Книга "Боковой амиотрофический склероз" под ред., Завалишина И.А., рассматривает актуальные вопросы данной патологии с позиции врача невролога. Изложены вопросы эпидемиологии, этиопатогенеза, клиничес... Скачать книгу бесплатно
Название:
Головная боль. Руководство для врачей. 2-е издание.
Табеева Г.Р.
Год издания:
2018
Размер:
6.14 МБ
Формат:
pdf
Язык:
Русский
Описание:
Представленное руководство "Головная боль" рассматривает актуальные вопросы темы, освещая такие аспекты цефалгического синдрома, как классификация головной боли, тактика ведения пациентов с головной б... Скачать книгу бесплатно
Название:
Мануальная терапия в вертеброневрологии.
Губенко В.П.
Год издания:
2003
Размер:
18.16 МБ
Формат:
pdf
Язык:
Русский
Описание:
Книга "Мануальная терапия в вертеброневрологии" рассматривает общие вопросы мануальной терапии, описана методика мануального обследования, клинико-диагностические аспекты остеохондроза и вертеброгенно... Скачать книгу бесплатно
Название:
Неврология для врачей общей практики
Гинсберг Л.
Год издания:
2013
Размер:
11.41 МБ
Формат:
pdf
Язык:
Русский
Описание:
Практическое руководство "Неврология для врачей общей практики" под ред., Гинсберга Л., подробно рассматривает неврологическую семиотику и неврологические расстройства в клинической практике. Представ... Скачать книгу бесплатно
Название:
Детская поведенческая неврология. Том 2. 2-е издание.
Ньокиктьен Ч., Заваденко Н.Н.
Год издания:
2012
Размер:
1.7 МБ
Формат:
pdf
Язык:
Русский
Описание:
Представленная книга "Детская поведенческая неврология. Том 2. 2-е издание" Чарльза Ньокиктьена под редакцией Заваденко Н.Н. является завершающим изданием двухтомника рассматривает развитие и расстрой... Скачать книгу бесплатно
Название:
Детская поведенческая неврология. Том 1. 2-е издание.
Ньокиктьен Ч. Заваденко Н.Н.
Год издания:
2012
Размер:
2.51 МБ
Формат:
pdf
Язык:
Русский
Описание:
Представленная книга "Детская поведенческая неврология. Том 1. 2-е издание" Чарльза Ньокиктьена под редакцией Заваденко Н.Н. рассматривает такие вопросы, как функциональная нейроанатомия поведения и п...
Алекса́ндр Моисе́евич Вейн (6 февраля - 17 июня ) - советский и российский невролог . Доктор медицинских наук, профессор , академик Российской академии медицинских наук , заведующий кафедрой нервных болезней Факультета послевузовского профессионального образования врачей Московской медицинской академии им. И. М. Сеченова . Заслуженный деятель науки РФ .
Биография
А. М. Вейн родился в 1928 году в семье московского врача. В 1951 году защитил диплом врача с отличием во 2-м МОЛГМИ им. Н. И. Пирогова (ныне РНИМУ им. Н. И. Пирогова) . Был распределен в областную больницу Вологды , где проработал в течение трёх лет в должностях врача-невропатолога , заведующего отделением и главного врача. По возвращении в Москву поступил в ординатуру в Центральный институт усовершенствования врачей к крупнейшему неврологу и нейрофизиологу, организатору науки и медицины, действительному члену АМН и члену-корреспонденту АН СССР Николаю Ивановичу Гращенкову .
После окончания ординатуры Александр Моисеевич был приглашен на работу Н. И. Гращенковым в лабораторию нейрогуморальных регуляций. Здесь родилась отечественная научная сомнология : под руководством A. M. Вейна и Л.П. Латашa . Здесь проводились эксперименты, которые при той власти были затруднены. Эксперименты были по обучению и состоянии памяти во сне, влияния дневного стресса на последующий ночной сон, субъективной оценки времени во сне, а также различных форм патологии сна при нарколепсии , инсомнии , сосудистых поражениях и опухолях мозга, и пр. За эти годы Александр Моисеевич Вейн прошел путь ученого от младшего научного сотрудника до заведующего лабораторией в 1966 г. В 1959 году он защитил диссертацию на соискание учёной степени кандидата медицинских наук, а 1964-м - стал доктором медицинских наук.
Через несколько лет (в 1970 г.) под предлогом реорганизации лаборатории он был освобожден от руководства ею. Он и несколько его преданных сотрудников и учеников Вейн А. М. были вынуждены уйти из лаборатории и АН СССР . Министр здравоохранения СССР того времени академик Б. В. Петровский своим приказом перевел группу А. М. Вейна в подведомственный ему Научно-исследовательский центр 1-го Московского медицинского института им. И. М. Сеченова (Московская медицинская академия им. И. М. Сеченова, ныне - Первый Московский государственный медицинский университет им. И.М. Сеченова), где Вейн А. М. организовал и возглавил отдел патологии вегетативной нервной системы. Вейн организовал кафедру нервных болезней и на посту её руководителя оставался до конца своих дней, сохранив два основных направления научной и клинической работы: вегетативная патология, а также физиология и патология сна человека.
А. М. Вейна отличал широкий кругозор. Кроме неврологии, сомнологии его научный интерес распространялся и на другие области медицины, в частности, на гастроэнтерологию .
Награды
За разработку и внедрение технологий диагностики, лечения и реабилитации больных с расстройствами сна А. М. Вейну присуждена Премия Правительства Российской Федерации в области науки и техники 2003 года (посмертно).
Память
В память об академике А. М. Вейне начиная с 2005 года ежегодно проводятся так называемые «Вейновские чтения».
Созданная в 1993 году А. М. Вейном Клиника головной боли в 2003 году была реорганизована и получила наименование «Клиника головной боли и вегетативных расстройств академика Александра Вейна». Большинство врачей Клиники являются учениками и последователями этого выдающегося ученого и врача. Они развивают его научные идеи и продолжают лечебные традиции.
Напишите отзыв о статье "Вейн, Александр Моисеевич"
Примечания
Отрывок, характеризующий Вейн, Александр Моисеевич
«Cette armee russe que l"or de l"Angleterre a transportee, des extremites de l"univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l"armee d"Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
