Чжан чао прозрачные тени снов. Прозрачные тени снов

иметь время помогать людям;

обладать достаточной ученостью,

чтобы писать книги; быть избавленным

от обязанности выслушивать споры;

иметь знающих и верных друзей.

Чжан Чао. Прозрачные тени снов

В выставочных залах Музеев Московского Кремля царит особенная, изысканная атмосфера интеллектуального и эстетического гедонизма: здесь открылась выставка китайского декоративно-прикладного искусства, живописи и предметов интерьера династии Мин (1368 – 1644) из собрания Шанхайского музея. Искусные изделия из шелка, нефрита, золота, серебра, бронзы, фарфора, дерева, эмалевые и лаковые произведения рассказывают о «серебряном веке» китайской культуры, когда ученость, образование и всесторонняя развитость ума стали настоящим культом.

Эпоха государственного могущества и активного экономического роста Китая этого периода обусловила стремительное развитие искусства и культуры. При первых же правителях династии обязательным условием для продвижения по службе стал определенный уровень знаний, что стимулировало распространение и престиж учености, стремление к интеллектуальному совершенству. Идеальный портрет образованного человека того времени - ученый, философ, поэт и каллиграф, тонкий ценитель литературы, музыки, коллекционер, предающийся ученым занятиям в окружении изящных произведений. Предметом его собирательства были произведения из редких и ценных материалов, например, сандалового дерева, рога носорога, слоновой кости, жемчуга, причем особенно ценились образцы старинной работы.

Ваза с изображением традиционного сюжета «С цитрой навещаю друга». Цзиндэчжэнь. Середина XV века. Фарфор, подглазурная роспись.

Преклонение перед образованностью и эстетической утонченностью нашло отражение и в сюжетах декорации предметов интерьера, например, в росписи фарфоровых ваз, производство которых в минскую эпоху было чрезвычайно престижным и многотрудным занятием. Синий подглазурный рисунок, изображающий занятия мудреца или человека с цитрой в руках (сюжет «с цитрой навещаю друга»), нанесен удивительно легкими и свободными, но в то же время точными штрихами. Гармоничный узор искусно заполняет поверхность сосудов и окантовывает сюжетные композиции. Выполненные в частных мастерских, такие вазы часто украшались сценками странствий ученых мужей и четырех занятий ученого (игра на цитре, китайские шахматы и шашки, каллиграфия и живопись).

Цинь (китайская цитра). Павловния, сандал, раковина устрицы, резьба, лак.

Китайская цитра или цинь - струнный щипковый инструмент - была настолько популярна в эпоху династии Мин, что даже люди, не владеющие искусством игры, считали обязательным иметь ее у себя. К тому же сложно представить, что среди их друзей не было хотя бы одного музыканта, который мог периодически услаждать игрой слух владельца инструмента. Представленная на выставке цинь выполнена из древесины павловнии в виде бананового листа с тщательно переданной фактурой, декорирована раковиной устрицы, а ее мягкий звук, напоминающий «дождь и ветер в зеленых зарослях», можно услышать в помещенных рядом наушниках. Этот инструмент происходит из коллекции безымянного владельца, чей дом благодаря ей был назван «домом двенадцати цитр».

Шкатулка с крышкой. XVI век. Дерево, резьба, лак.

Одна из жемчужин экспозиции - шкатулка, покрытая множеством слоев красного лака тихун и украшенная тончайшей резьбой в виде листьев и плодов личи. Благодаря своей легкости, прочности и влагостойкости такие изделия приобрели большую популярность. Тонкий изящный рельеф плавно изогнутыми замысловатыми линиями окутывает всю поверхность шкатулки и воспроизводит даже едва заметные ворсинки плодов личи, традиционного орнамента, олицетворяющего удачу.

Цветы и птицы. Династия Цин, период Цяньлун (1736–1795). Узорчатый шелк, ткачество, вышивка, роспись.

Символизм и смысловое богатство - неотъемлемые черты китайского искусства. Шелковые панно жанра «цветы и птицы», особенно распространенного в эпоху Мин, с выпуклым тканым узором и росписью сплошь наполнены зашифрованными иносказаниями. Яркие цвета, переливающиеся сотнями оттенков, и филигранный узор линий создают умиротворенный, радостный образ, пронизанный символическими пожеланиями. Название птичек-мухоловок, влюбленно воркующих на ветке яблони, в китайском языке созвучны слову «долголетие», грибы линчжи олицетворяют счастье и исполнение желаний, а китайская роза и китайская яблоня - богатство и знатность.

Группа из 66 фигур почетного погребального эскорта. Керамика, скульптурная моделировка, поливная глазурь.

Уникальная керамическая свита знатного чиновника, найденная в гробнице члена императорского дома, тоже была выполнена как благопожелательный дар усопшего своим потомкам. Почетный эскорт состоит из 66 глазурованных или раскрашенных фигурок, выстроенных в строгом церемониальном порядке. Впереди стоят, показывая дорогу, шесть всадников в доспехах, за ними три музыканта, далее за двумя учеными мужами, едущими верхом на конях, следует вереница пеших ученых и музыкантов, за которыми восемь носильщиков несут большой паланкин, предназначенный для хозяина гробницы. Следом за ним шествуют другие персонажи с маленьким паланкином и креслом, покрытым звериной шкурой, а завершается процессия дорогим предметом обихода, свидетельствующим о статусе владельца, - высокой кроватью, а также носилками, сундуками, ширмой, подсвечником. Обобщенные, не персонифицированные образы выполнены в едином цветовом аккорде и тщательно детализированы, создавая стройный и степенный ритм торжественной процессии.

Автор этого, пожалуй, самого чарующего собрания изречений - малоизвестный литератор Чжан Чао, имевший литературное имя Синьчжай. По всей видимости, этот человек никогда не состоял на государственной службе и прожил всю жизнь как вольный ученый и литератор в своем домике на Желтой горе в окрестностях Янчжоу, что в нижнем течении Янцзы - города богатых купцов, красивых женщин и артистической богемы. Кажется, Чжан Чао был большим любителем путешествий и имел много друзей в литературных кругах того времени. Во время веселых встреч с друзьями рождались и обсуждались изречения, которые составили впоследствии эту книгу. Кстати сказать, вошедшие в сборник отзывы друзей Чжан Чао о его суждениях - тоже, как мы уже знаем, часть давней литературной традиции, примета определенной духовной школы.

Судя по некоторым высказываниям друзей Чжан Чао, собрание его заметок было в основном завершено к 1698 году, а создавалось оно в течение десяти лет. В этой книге, по отзыву друга автора, «говорится о том, о чем другие не могут говорить, и рассказывается о том, о чем еще никто не рассказывал».

Оригинальный текст книги содержит в общей сложности 219 сюжетов. В русском переводе опубликованы 180 из них, то есть опущена примерно пятая часть суждений, содержание которых слишком специфично.

Как легко убедится читатель, темы сюжетов очень разнообразны: здесь и заметки о литературе, и назидательные сентенции, и всевозможные жизненные наблюдения - о людских нравах и мире природы, развлечениях и занятиях на досуге, дружбе и женщинах. Вся книга проникнута эстетическим пафосом: она написана человеком, который умеет находить и ценить удовольствия в жизни. Впрочем, поклоняясь всему прекрасному в окружающем мире, Чжан Чао и его друзья при каждом удобном случае с удовольствием отмечают неразрывное единство красоты и добродетели. Они настолько же эстеты, насколько и моралисты. И это единство эстетики и морали - очень характерная особенность всей афористической словесности Китая.

Несколько слов о заголовке книги. Из составляющих его трех слов наибольшие трудности для перевода представляет первое. По-китайски оно звучит ю и обычно имеет значение «далекий», «недостижимый», «уединенный». Все эти прилагательные мало годятся для того, чтобы быть эпитетом к слову «сон». Вместе с тем это понятие с древности указывало и на некое сокровенное, неизъяснимое качество опыта, которое сопутствует духовному прозрению. В этом качестве оно входило в словосочетание ю сюань («недостижимо-сокровенный»), которое со временем стало ключевой категорией японского эстетического идеала (по-японски оно звучит как югэн). Китайский писатель Линь Юйтан, впервые издавший частичный английский перевод книги Чжан Чао, а в отечественном китаеведении 0. Фишман перевели заглавие книги как «Тени тихих снов», что далеко не передает истинной глубины оригинального названия. Авторы современного тайваньского издания книги, следуя традиции (см. ниже предисловие Сунь Чжими к книге Чжан Чао), объясняют присутствие слова ю и смысл всего заголовка иначе: речь идет о сновидениях «сокровенного», или «уединенного» человека, который, возносясь над материальным миром, сознает, что созерцает только «обманчивые образы». Собранные в книге суждения как будто призваны пробудить читателя от снов его повседневного бытия или, говоря резче, вырвать сознание из оцепенения, в которое его ввергает сила привычки и людского мнения. Несомненно, Чжан Чао и его друзья более всего ценят свежесть и искренность чувства, всегда ищут новый и необычный взгляд на вещи. Но чаемое ими «прозрение» не связано доктриной и не имеет формальных критериев. Легкой тенью скользит оно за стихийным, совершенно безыскусным потоком жизни, воспитывая утонченную чувствительность духа, эстетически переживаемый покой души, мудрость здорового и радостного самочувствия жизни, которые проявляются, помимо прочего, в неистребимом вкусе к курьезам, мягкой иронии и чувстве юмора. Мы привычно говорим о «воспитании чувств» посредством серьезной и ответственной мысли. Но и чувство способно само воспитывать мысль. Чуткая душа воспитывает сознание, заставляя его открывать и расширять нравственное измерение жизненного опыта. Это совпадение эстетического и этического, чувства прекрасного и чувства долга, совпадение неизменно неожиданное и потому радостное, всегда было предметом особой гордости старых китайских писателей. Вот как писал о книге Чжан Чао автор одного из предисловий к ней:

«Читая эту книгу, я, поистине, то и дело не мог удержаться оттого, чтобы пуститься в пляс. Сердце мое ликовало, а дух радостно воспарял. В ней говорится о том, что по отношению к себе человек должен быть прохладным, как осень, а по отношению к другим - теплым, как весна. Благодаря ей мы можем понять, что в одном цветке и в одной травинке заключена вся правда мироздания и что, странствуя среди гор и вод, мы можем пестовать неизъяснимо-сокровенные думы и уноситься душой за пределы мира вещей… Так мы можем понять, что вольные странствия духа и есть истина конфуцианского учения, а неизменные устои жизни могут быть выражены в суждениях нелепых и причудливых. Пусть всякий образ есть только пустота - мы знаем, что в жизни есть нечто сущее. Пусть все вокруг кажется только сном и тенями - в самом нашем взоре сокрыта правда».

В нашем взгляде, на что бы он ни был направлен, истинна сама способность видеть; в видениях жизни ценно самое видение. Моменты непроизвольного открытия жизненной правды не раскрывают нам какой-то иной и новый мир. Они в действительности возвращают к непреходящей повседневности, к сну бытия, вновь и вновь пробуждая нас к тому, что вечно жительствует в жизни. В таком случае нам становится доступной и утонченная двусмысленность того понятия, которое Чжан Чао прилагает к своим литературным «снам»: мир его книги - это мир упоительных грез, в которых стирается сама грань между сном и явью, возвышенным и обыденным. Подлинная глубина переживания всегда оказывается потерянной в нашем опыте, как теряется ощущение пространства, когда мы смотрим на далекие вершины или на дно пруда с кристально чистой водой. Воспринять образы как тени - значит внезапно открыть для себя внутреннюю глубину опыта, ежемгновенно скрывающуюся при свете дня, затмеваемую «здравым умом и трезвой памятью». Мы должны заключить, что истина открывается нам в прозрачных тенях снов; что правда выговаривается в обманчивых словах. И это, если угодно, - главная истина афористического слова.

Понятно теперь, почему Чжан Чао называет свой литературный мир «тенями сна». Сон и есть стихия творческих метаморфоз жизни, вестник грядущего, обещание неисповедимой полноты пережитого. Во сне открывается наивысшая, недостижимая наяву ясность внутреннего зрения. И только забытье бесчисленных снов жизни погружает нас в бездонную глубину деятельного духа, в нескончаемость творческой воли. В этой бесконечно сложной завязи жизни отношения между вещами реальнее самих вещей, метафоры истины важнее отвлеченных идей.

В безыскусных, без претензий выговариваемых изречениях Чжан Чао и шуточных откликах его друзей нет ничего вызывающего, ничего навязчивого. Прозрения китайского автора «падают» в мир самых обыкновенных, мимолетных ощущений. Ирония, сопутствующая рефлексивности пробудившегося сознания, в конце концов затвердевает в трюизмах книжного слова. Метафоры умудренной речи сами ведут себя метафорически и изливаются в чистую экспрессию естественного языка. Так в китайских афоризмах творческая жизнь возвращается в лоно культурной традиции, а культура примиряется с жизнью. Глубина «просветленного сна» китайского литератора - это расстояние (ежемгновен-но теряемое, извечно скрадывающее самое себя) от поверхности к глубине вещей и от глубины к поверхности.

Священное безмолвие Неба звучит немолчной мно-гоголосицей Земли. Будем же внимать глубинам человеческого духа, о которых сообщают одним своим присутствием, непроизвольной игрой образов легкие, как дыхание, и стройные, как гармоничный аккорд, изречения старого китайского писателя. Вслушаемся смиренно и радостно в мировой хор голосов, в котором человек и природа, земля и небеса поверяют друг другу свои самые затаенные чувства.

Перевод осуществлен по следующим изданиям: Ю мэн ин/ Ком. Тояма Кинаму. Токио, 1966. Чжан Чао. Юмэн ин/Ком. Се Чжэнти. Тайбэй, 1994. ОшеГ Огеат 5Нас!от/ Тг. Ву Ип Уи^апд. Татреъ 1988.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Синьчжай написал полный дом книг, и все они касаются тем из канонов и истории. В сочинениях его много оригинального и глубокого, так что они заслуживают того, чтобы быть известными в мире. Вот одно из них: читая его, можно постичь истину Трех началмироздания, сущность всей тьмы вещей и свойства всех явлений в свете.

В заглавии же книги говорится о сне и тенях. Мне доводилось слышать, что далеко за морем есть страна, где дни короткие, а ночи длинные, и тамошние жители считают то, что случается с ними днем, наваждением, а то, что они видят во сне, - правдой. Еще я слышал о человеке, который боялся собственной тени и все пытался убежать от нее. Выходит, что сон дает нам возможность пробудиться, а тень позволяет нам осознать себя. Иносказания и намеки не содержат в себе ничего предосудительного, но помогают нам уберечься от многих ошибок - вот так Синьчжаи раскрывает перед читателем тайны человеческого сердца.

Поистине, читая эту книгу, можно услышать звук колокола, пробуждающего от сна, и можно погрузиться в мрак, в котором исчезают тени!

Писал соученик из Цзяндуна Сунь Чжими

Пан Вину: «А эти "Прозрачные тени снов" можно читать во всякое время года».

Сунь Кайсы: «Тому, кто постигнет истинный смысл этих слов, будет трудно не познать Путь».

Ван Цзинчжоу: «Если нет хорошего друга, читать можно в обнимку с винной бутылью».

Пребывающий вне добра и зла: таков мудрец. Творящий много добра и мало зла: таков достойный муж. Творящий мало добра и много зла: таков обыкновенный человек. Творящий только зло и не делающий ничего доброго: таков низкий человек.

Творящий только добро и не делающий ничего злого: таковы будды и святые даосы.

Инь Жицзе: «Внешне добр, а в сердце зол: таков негодяй. Его следует упомянуть отдельно».

Мао Цинжо: «В старину один человек сказал, что нужно, конечно, делать добро, но бывает и так, что сделать добро невозможно».

Если у вас есть хотя бы один близкий друг, вам негоже роптать на судьбу. А коли вы не одиноки, это означает, что в мире помимо вас стало одной одинокой вещью меньше. Так хризантема стала лучшей подругой Тао Юаньмина, слива стала лучшей подругой Линь Пу, бамбук стал лучшим другом Ван Хуэйчжи, лотос стал лучшим другом Чжоу Дуньи, персик стал лучшим другом людей, убежавших от властителя Цинь, абрикос стал лучшим другом Дун Фэна, камень стал лучшим другом Ми Фэя, чай стал лучшим другом Лу Ю, ароматные травы стали лучшими друзьями Лунцзюя, петух стал лучшим другом императора Чу-цзуна, журавль стал лучшим другом Ван Сичжи. Такая дружба не померкнет и за тысячу лет. Поистине, такие друзья посылаются самой судьбой!

Чжан Сунпо: «Не иметь близкого друга среди людей и найти его среди вещей - это счастье для вещи и несчастье для человека. Вещь не ищет себе друга, а человек находит ей применение: это, можно сказать, радость для человека, но горе для вещи». Так можно познать тяготы положения, свойственного близкому другу. Кто знает чужие тяготы, знает и чужие радости».

Печалиться о том, что луну скрывают облака, черви поедают книги, цветы страдают от ветра и дождя, а красивые женщины и гениальные поэты не имеют счастья в жизни, - для этого, поистине, нужно обладать сердцем бодхисаттвы.

Ю Даньсинь: «Если пребывать в таком состоянии, не будешь знать ни мгновения покоя».

Сунь Сунпин: «У благородного мужа, как говорится, есть более серьезные заботы».

Хуан Цзяосань: «Сострадание несчастной судьбе красавицы и гениального поэта, поистине, разрывает сердце».

Чжан Чжупо: «От красавиц и поэтов благодарности не дождешься».

ЦзянХаньчжэн: «Прочитав это высказывание, я начал беспокоиться о том, что крабам порой приходится ползать в тумане».

Еще раз Чжупо: «Ханьчжэн в действительности беспокоится о том, что ему не достанется крабов».

ЮХуэйанъ: «Все это смахивает на переживания того человека из царства Ци, который все боялся, что небо упадет на землю».

Не бывает цветов без бабочек. Не бывает горы без ручья. Не бывает камня без мха. Не бывает пруда без тины. Не бывает дерева без травы. Не бывает человека без недостатков.

Хуан Шилюй: «Отсюда можно заключить, что все сущее в мире действительно существует благодаря личному пристрастию».

Тот, кто слышал щебет птиц весной, звон цикад летом, стрекотанье кузнечиков осенью и хруст снега зимой, кто слышал стук шашек в ясный день, пение флейты при луне, шорох ветра в соснах и журчанье вод в ручье, прожил жизнь не напрасно. А если слышать только крики дерущихся юнцов и брань сварливых жен, уж лучше вовсе не рождаться.

Чжан Чжупо: «Тот, кто долго жил вдали от родного дома, тоскует по голосам своих детей, заучивающих урок».

Чжан Юйань: «Прочитав это суждение, узнаешь, что у автора на редкость чуткий слух».

В Праздник фонарейподобает пить вино с благородными друзьями. В Праздник двойной пятеркиподобает пить с красивыми друзьями. В Праздник Седьмицыподобает пить с самыми приятными друзьями, в Праздник середины осениподобает пить с самыми утонченными друзьями, а в Праздник двойной девяткиподобает пить вино с самыми возвышенными друзьями.

Чжу Цзюйшань: «К какой категории следует причислить меня?»

Ван Учжэн: «Твое место - между благородными и приятными друзьями».

Ван Минъю: «В Янчжоу есть мною красивых друзей, меньше друзей благородных и еще меньше приятных. А друзей утонченных и возвышенных вовсе не сыскать».

Чжан Чжупо: «Таких друзей можно найти повсюду. Меня больше всего трогает то, что автор желает угощать друзей вином по всем праздникам».

Гу Тяньши: «На Новый год подобает угощать вином наших менее удачливых друзей».

Сюй Яньгу: «Меня можно угогцать в любое время года».

Золотая рыбка среди рыб и ласточка среди пернатых - это, можно сказать, даосские небожители в животном царстве. Они живут в мире, словно мудрый Дунфан Шо: сильные мира сего не могут причинить им вред.

Цзян Ханьчжэн: «Золотая рыбка может сберечь себя потому, что плоть ее горька на вкус. Однажды некий человек послал в подарок местному правителю одну особо красивую рыбку, а потом чиновник сказал ему: "Вата рыбка оказалась на редкость невкусной". Значит, он сварил и съел ее. Вот какие люди бывают в мире!»

Любоваться цветами подобает в обществе красавицы. Пить вино при луне подобает в обществе приятных друзей. Гулять по снегу подобает с возвышенным человеком.

Ю Даньсинь: «Цветок - сам по себе красавица, луна - сама по себе приятный друг, а снег - это воплощение возвышенного мужа. Поэтому любоваться цветком, пить вино при луне и гулять по снегу - все равно что быть в обществе красавицы, приятного друга и возвышенного мужа».

Цзян Ханьчжэн: «В таких случаях воспитанному человеку претит наедаться до отвала. Нельзя гулять по Янчжоу верхом на журавле».

Чжан Чжупо: «Тот, кто располагает одновременно цветком, луной и снегом и находится в обществе красавицы, приятного друга и возвышенного мужа, будет пьян от счастья».

Говорить с образованным другом - все равно что читать ученую книгу. Говорить с возвышенным другом - все равно что читать стихи. Говорить с прямодушным другом - все равно что читать канон. Говорить с остроумным другом - все равно что читать роман.

Чжан Чжупо: Эти слова принадлежат тому, кто знает толк и в чтении, и в дружбе».

Живи так, чтобы жизнь твоя была поэмой. Подбирай свои вещи так, чтобы они были словно выписаны на картине.

Гун Баньцянь: «Есть вещи, которые никогда не будут выглядеть так, словно они нарисованы на картине. Таковы свиньи, бумажные деньги и задиристые юнцы».

Чжан Чжупо: «Можно сказать и по-другому: "Живи так, словно ты нарисован на картине, и обставляй свою комнату, словно пишешь поэму"».

О, если бы молодые люди обладали пониманием стариков, а старики обладали чувствами молодых!

Цзян Ханьчжэн: «Я видел дряхлых стариков, стоящих одной ногой в могиле, которые брали себе молоденьких наложниц. Разве они не обладали чувствами молодых? Но молодые люди, обладающие мудростью стариков, воистину редки».

Чжан Чжупо: «Есть молодые люди, которые берут наложниц, будучи семнадцати-восемнадцати лет отроду. Вот они обладают мудростью стариков».

Ли Жоцзинь: «Тот, кто ощущает себя старой развалиной, не может быть великим мужем».

Ван Сычжи: «Кто умеет так жить, не будет простой игрушкой времени».

Весна - это главная тема в музыке Неба, а осень - ее вариация.

Ши Тяньвай: «Эти слова прямо указывают на сущность жизни».

Юань Цзянчжун: «Дух весны - это изначальное чувство человека, а дух осени - это вариация главного чувства».

Лу Юныии: «Согласие в душе - это весна, целомудренная сдержанность - это осень. Небесное пребывает в человеческом».

В старину один человек сказал: «Если бы на свете не было цветов, луны и красивых женщин, не стоило бы и рождаться». Добавлю от себя: «Если бы на свете не было туши, шашек и вина, не стоило бы и жить».

Инь Жицзе: «Живя в этом мире, более всего берегитесь суеты!»

Гу Тяньши: «В заморских странах наверняка нет писчих кистей и бумаги, шашек и вина, а если есть, то они совсем другие. Зачем же там тоже живут люди?»

ХуХуэйлай: «Если бы в мире не было героев и писателей, жить в нем тоже не стоило бы».

Среди деревьев я хотел бы быть деревом шу среди трав - тысячелистником, среди птиц - чайкой, среди животных - зверем чжи среди насекомых - бабочкой, а среди водяных тварей - рыбой кунь

Чжэн Погиуй: «Я хотел бы быть камнем, который из века в век остается неизменным».

Ю Хуэйань: «Я хочу быть сном!»

Ю Хуэйчжу: «У меня тоже есть своя мечта: быть тенью сна!»

Древние считали зиму «излишком»трех других времен года. Я бы назвал таким «излишком» еще и лето: летнее утро - это «излишек» ночи, ночной отдых - «излишек» дневной праздности, а послеобеденный сон - «излишек» от всего прочего времени, когда прячешься от людских взоров.

Для Чжуан-цзы было большой удачей увидеть себя во сне бабочкой, а вот для бабочки увидеть себя во сне Чжуан-цзы вовсе не было удачей.

Хуан Цзююань: «Только Чжуан Чжоу могло присниться, что он - бабочка, и только бабочке могло присниться, что она - Чжуан Чжоу. Разве могут те, кто погряз в мирской суете, увидеть себя во сне бабочкой?»

Сунь Кайсы: «Не снится ли тебе, что ты умеешь толковать сны?»

Цзян Ханьчжэн: «Чжуан Чжоу приснился такой сон потому, что в глубине души сам он был цветком.

Другие могут только начать видеть такой сон. Это все равно что увидеть во сне, что ты пришел на званый обед, и в этот момент жена разбудит тебя грубым окриком».

Искусно нарисованный цветок может привлечь к себе бабочку. Искусно выложенная горка из камней может привлечь к себе туман. Искусно изображенная сосна может привлечь к себе ветер. И еще: вырыв водоем, привлечешь ряску, построив террасу, привлечешь луну, посадив банан, привлечешь дождь, посадив иву, привлечешь цикад.

Цао Цюцю: «Кто держит в доме книги, может привлечь друзей».

Цуй Ляньфэн: «Кто держит в доме вино, может привлечь меня».

Ю Гэньцай: «Где же найти такого хозяина?»

Ю Хуэйчжу: «Если это не Синьчжай, то больше быть таковым некому».

УЮньши: «Тот, кто накапливает добродетель, может привлечь Небо. Тот, кто возделывает поле, может привлечь Землю. Те, кто привлекает что-то, сами того не желая, совсем не похожи на тех, кто старается привлечь к себе славу и выгоду».

Гу Тяньчи: «Скряга может привлечь богатство».

Пейзаж, слывущий величественным, а в жизни неприятный: туман и дождь. Картина, слывущая поэтической, а в жизни невыносимая: бедный и больной человек. Звуки, кажущиеся мелодичными, а на деле пошлые: выкрики торговцев цветами.

СеХайвэнь: «Вещь, считающаяся вульгарной, а в жизни всеми любимая: деньги».

Чжан Чжупо: «Выходит, я пребываю в состоянии, которое считается "поэтическим"».

Талантливый писатель и притом богат и знатен! Это можно назвать «счастьем в мудрости». Вот всестороннее совершенство!

Молодая луна не нравится нам за то, что слишком быстро пропадает, а луна на ущербе - за то, что слишком поздно появляется.

Кун Дунтан: «А я соотношу часы моего сна с приходом и уходом луны».

Сунь Сунпин: «Большее недовольство доставляют облака, которые скрывают луну».

Мао Цинжо: «В природе все движется по кругу, и нет смысла сердиться на то, что в ней что-то происходит слишком быстро или слишком медленно».

Мне не под силу вспахать целое поле - ограничусь тем, что взращу сад у дома. Мне не под силу собрать весь хворост в лесу - ограничусь тем, что выполю траву у крыльца.

Монах Цзюньжэнь: «Поливка поля и прополка двора- не такое уж плохое занятие, и оно учит полагаться на себя. Такое впечатление, однако, что автор хочет вырвать и отбросить многое в своей жизни».

Ван Сычжи: «Ямогу назвать себя пахарем-грамотеем. Надеюсь, это не слишком претенциозно?»

Десять вещей составляют неудовольствие: черви в связках книг, комары в летнюю ночь, худая крыша на террасе, увядшие хризантемы, большие муравьи под соснами, слишком много опавших листьев бамбука, слишком быстрое увядание цветов лотоса, змеи в пышной траве, колючки среди распустившихся цветов, отравление вкусной рыбой.

Цзян Диань: «На Желтой горе под соснами нет больших муравьев».

Чжан Чжупо: «Для меня в жизни есть две неприятности: когда талантливые люди поступают дурно и когда с красивой женщиной случается несчастье».

Взойдя на башню, приятно смотреть на горы. Взойдя на крепостную стену, приятно смотреть на снег. Сидя с зажженной лампой, приятно смотреть на луну. Плывя в лодке, приятно смотреть на туман. При луне приятно любоваться красавицей.

Цзян Юньин: «Еще приятнее созерцать облака с вершины Желтой горы».

Би Ювань: «Я часто смотрю на ивы после дождя. Их вид освежает мой дух».

Ю Цзиньюн: «Можно также любоваться снегом с вершины горы, любоваться цветами, гуляя по снегу, и любоваться женщиной в саду среди цветов».

Сияние гор, журчанье вод, свет луны, аромат цветов, ум и такт образованного человека, внешность и манеры красивой женщины - все это нельзя выразить в словах, нельзя явить взору, но такие вещи воистину покоряют наши сердца и навсегда сохраняются в нашей памяти.

У Цзенань: «Представьте себе, что величайший поэт при свете луны встретился с прекраснейшей женщиной среди гор, вод и цветов - какой это будет чудный сон, какое неизъяснимое чувство!»

О, если бы мы могли управлять своими снами! Тогда бы мы могли отправляться туда, куда захотим, встречаться с теми из людей прошлых веков, с кем пожелаем, и гулять по миру, не дожидаясь, пока женятся дети.

Хуан Цзюянь: «Я иногда думаю, что духи имеют это преимущество над людьми, ведь они могут скитаться, где хотят».

Цзян Ханьчжэн: «Но может статься, что духи витают и вверху, и внизу, но ничего не видят».

Чжаоцзюньотдали варварам из-за ее красоты. Лю Цзэоставил о себе память благодаря его честности. Можно сказать, что судьба этих людей была несчастливой, но нельзя сказать, что они заслуживают жалости.

Цзян Ханьчжэн: «Во всяком случае, не следует сначала сломать лапу воробью, а потом заботливо лечить ее».

Тот, кто любит женщину так, как любят цветы, будет воспарять в своих чувствах все выше и выше. Тот, кто любит цветы так, как любят женщин, будет открывать в своем чувстве все новые и новые глубины.

Мао Пицзян: «Только так можно явить истинное благочестие и истинную заботу».

Чжан Чжупо: «Какая удача и для женщины, и для цветов встретить такого поклонника!»

Красавица лучше цветка тем, что понимает смысл слов. Цветок лучше красавицы тем, что источает благоухание. Одно нельзя соединить с другим, поэтому лучше пожертвовать благоуханием ради понимающей собеседницы.

Ван Уцзянь: «Между тем дыхание Фэйяньбыло благоуханным, как орхидея, а тело Чжаоираспространяло аромат. Выходит, красавицы тоже могут благоухать, как цветы».

Всего удивительнее, стоя на улице, смотреть, как человек в доме пишет иероглифы на оконной бумаге.

Юноша читает книги, словно смотрит на луну из глубокой ямы. Человек средних лет читает книги, словно смотрит на луну, сидя во дворе. Старец читает книги, словно любуется луной с высокой террасы. Глубина их понимания зависит от высоты положения.

Чжан Чжупо: «Мой дядя судил о жизни так, словно сам сидел в хрустальном дворце на луне и смотрел на земной мир, как на дно чистого озера».

Би Ювань: «Я полагаю, что такие же различия есть и в постижении Пути».

Лучше быть чистым в бедности, чем замарать себя нечестно нажитым богатством.

Лучше спокойно принять смерть, чем жить в волнениях суеты.

Ли Шэнсюй: «Если жить по правде, даже печали не будут печальными. Если умирать наперекор правде, даже радости не будут радостными».

УЕжэнь: «Я бы предпочел замарать себя богатствам».

Чжан Чжупо: «Я бы хотел быть чистым и бедным, но это желание трудно осуществить. Неужели я хочу слишком многого?»

В мире легче всего разбогатеть душам умерших. Даже если при жизни у них не было ни гроша, после смерти для них сжигают горы денег. В мире легче всего заслужить уважение опять-таки душам умерших: даже если при жизни их презирали, после смерти им бьют поклоны, преклонив колена.

У Ежэнь: «Почему же в таком случае люди зовут бедного ученого "нищим демоном"?»

Чэнь Канчжоу: «Когда нищий демон умрет, ему тоже будут оказывать почести».

Бабочка - это перевоплощение талантливого ученого. Цветок - это поэтическое имя красивой женщины.

Чжан Чжупо: «Бабочка садится на цветы и пропитывается их ароматом, вот почему ее стали считать воплощением талантливого ученого».

Снег навевает мысли о возвышенном муже, цветы навевают мысли о красивой женщине, вино навевает мысли о бесстрашном воине, луна навевает мысли о добром друге, а горы и воды навевают мысли о гениальных стихах.

Чжан Чжупо: «Как много чувства в этих словах! Невольно слезы навертываются на глаза».

Ли Цзицзы: «Эти слова возбуждают воображение».

Лу Юныии: «Есть похожее изречение, оно гласит: "Думай о внутреннем свершении; следуй взгляду, устремленному к сокровенной срединности"»

Крик дикого гуся пробуждает воспоминания о Нанкине. Всплеск весла напоминает об озерном крае в Цзяннани. Журчание быстрого ручья заставляет вспомнить о горах Чжэцзяна. Звон колокольчика на шее лошади навевает мысли о дороге на Чанъань.

Бедность научит воздержанию, болезнь - заботе о здоровье. Нет несчастья, которое не предвещало бы радости.

Поэтому постигший истину человек не отделяет радость от огорчения, но забывает и о том, и о другом.

Если твой слух уподобится ущелью, которое вбирает в себя ветер и ничего не удерживает, «истинное» и «ложное» перестанут для тебя существовать.

Если твое сознание уподобится озаренному лунным светом пруду, который отражает все образы и ничего в себе не таит, ты забудешь и о других, и о себе.

Те, кто погряз в мирской суете, опутаны мыслями о славе и выгоде, но в один голос клянут этот мир, называя его «грязным светом» и «океаном страданий». Им не ведомы ни белизна облаков, ни синева гор, ни проворство ручья, ни твердость камня. Они не знают, что цветы улыбаются птичьему щебету, а долины подхватывают песни дровосеков. Они не знают, что мир не грязен и что в океане жизни нет страданий, и лишь их собственное сердце покрыто грязью и отягощено заботами.

Созерцать наполовину раскрывшиеся цветы, а за чашей вина лишь слегка захмелеть доставляет удовольствие. Вид осыпающихся цветов и разнузданного пьянства неприятен.

Ко всему законченному и доведенному до крайности следует относиться с большой осторожностью.

Горные травы никто нарочно не" поливает. Диких птиц никто не кормит. Но на вкус они душисты и нежны.

Когда мы научимся не связывать себя условностями светской жизни, разве не очистимся мы и от ее зловония?

Прежде чем растить цветы и сажать бамбук, любоваться журавлями и наблюдать за рыбами, обрети в себе покой.

Если же просто переселиться в красивую местность, окружить себя прелестными вещами, судить понаслышке о конфуцианской мудрости и твердить со слов Будды о пустоте всего сущего, что же тут изысканного?

Мужи горных лесов терпят лишения, но без усилий предаются возвышенным думам.

Крестьяне, работающие в поле, грубы и неотесанны, но не теряют природной непосредственности.

Лучше умереть в глуши, сохранив чистоту духа и тела, чем потерять себя в обществе рыночных торговцев.

Не предназначенное тебе счастье, неправедное приобретение, не уготованная творцом всего сущего удача - это все западни, расставленные миром для людей. Если, натыкаясь на них, не задирать кверху нос, непременно их обойдешь.

Наша жизнь, по сути, - кукольное представление. Нужно лишь держать нити в своих руках, не спутывать их, двигать ими по своей воле и самому решать, когда идти, а когда стоять, не позволять дергать за них другим, и тогда вознесешься над сценой.

Каждое совершенное дело наносит нам ущерб, оттого в Поднебесной бездеятельность всегда почиталось за счастье.

Когда-то один человек сказал в своих стихах: «Дав совет государю, не проси себе знатный титул. Победа в одном сражении дается ценою гибели тысяч людей» . Сказано и так: «Если в Поднебесной царит вечный мир, не жаль, коли в ножнах заржавеют мечи».

Помните об этих словах, и тогда воинственные настроения в мире сами собой растают, как лед на солнце.

Похотливая женщина из-за любви к мужчинам становится монахиней. Пылкий человек из-за своей запальчивости уходит в монастырь. В благопристойном доме часто гнездятся блуд и распутство. Так уж устроен мир.

Если среди вздымающихся до небес волн люди, сидящие в лодке, сохраняют спокойствие, то и те, кто оказался за бортом, не потеряют самообладания. Если среди веселья и довольства люди, сидящие за одним столом, кричат и бранятся, все вокруг потеряют стыд.

Хотя благородный муж не чурается обыденных дел, сердцем он странствует вне людских путей.

Немного сократить человеческую жизнь - значит немного стать свободней от мира. К примеру, сократив свои визиты, сможешь избавиться от лишних волнений. Если будешь реже говорить, будешь реже ошибаться. Если будешь меньше размышлять, меньше будешь тратить душевных сил. Если обуздаешь свой рассудок, сможешь вернуться к первозданной полноте жизни. Тот, кто хочет, чтобы дни были не короче, а длиннее, поистине навлекает на себя лишнюю обузу.

Морозу и жаре в природе противостоять легко, а горячность и холодность в человеке искоренить трудно.

Даже если искоренить горячность и холодность в человеке легко, трудно устранить лед и пламя в собственном сердце.

Когда устранишь лед и пламя внутри себя, не будешь знать недовольства, и весна станет твоей вечной спутницей.

Не обязательно держать в доме лучший чай, но чайник не должен стоять без дела. Не обязательно искать свежее вино, но кувшин не должен быть пуст.

Неукрашенная цитра, даже не имея струн, рождает гармонию . Пастушья дудка, даже не имея отверстий, исторгает сладостный напев.

Если тебе трудно превзойти Фу Си , ты можешь по крайней мере стать товарищем Цзи Кана и Жуань Цзи .

Буддисты говорят о зависимом характере существования . Конфуцианцы толкуют об удовлетворенности тем, что имеешь . Эти принципы есть тот челн, на котором мы переправляемся через океан жизни.

Путь наш необозрим. Если мы захотим заранее его просчитать, мы ввергнем себя в бесконечный хаос мыслей. Если будем спокойно принимать все, что с нами происходит, мы непременно достигнем берега.

Прозрачные тени снов

Тени Mary Kay давно использую и в принципе люблю. Вот настал момент немного обновить палитру, и я заказала два новых оттенка Эспрессо (Espresso) и Нежные сливки (Sweet Cream). Хочу заметить что оттенки матовые.

О текстуре: мягкая, приятная, на ощупь нежная. Сами тени не скатываются, не липнут и естественно, не блестят. Лично у меня аллергию ни один с оттенков теней данной марки не вызвал, поэтому для себя сделала вывод что качество нормальное.

Вот фото темного оттенка Эспрессо. Наносила его сухой кисточкой (аппликатором по жизни не пользуюсь) на черный карандаш той же фирмы (макияж без карандаша я не представляю, поэтому так). Нормально ложатся, правда, немного «прозрачно». Растушевываются отлично, мягко и практически не заметно.

Внутренние уголки глаз я всегда прокрашиваю светлым оттенком. Вот фото Нежных сливок. Текстура точно такая же. Ложатся, конечно, не так плотно как мне хотелось, я бы сказала практически не заметно.

Для полноты картины выкладываю фото макияжа через 8 часов. Особых изменений я не увидела. Да и что можно увидеть практически на прозрачных тенях…

Прозрачность оттенков, возможно, зависит от способа нанесения и самого цвета моей кожи. Для сравнения предоставляю фото макияжа, такой же гаммы, но в перламутре. Вот оттенки Француcкий кофе (French Roast) и Прозрачный (Crystalline). Способ нанесения точно такой же, кисточкой на карандаш черного цвета. Мне эти тени нравится больше, но все на любителя.

«Литературное сочинение — это пейзаж: на столе. Пейзаж: — это литературное сочинение на земле».

«Прозрачные тени снов» Чжан Чао, литературное имя Синъчжай

Сад Тэндзюэн в городе Ниигата (Япония) уникален по своему замыслу и воплощению — сад состоит из двух частей и дает возможность посетителям увидеть садовое искусство и японской, и китайской традиций. Если взглянуть на сад сверху, можно увидеть, что японская и китайская части сада образуют в плане две половинки цифры «8», перевернутой в математический символ «бесконечности» — или неисчерпаемости перемен, быть может, потому, что в восточной культуре изменчивость рассматривается как необходимое условие непрерывности жизни.

Продвигаясь от главного входа вдоль озера в глубину японского сада, впитываешь впечатления от смены ракурсов и картин сада, открывающихся на подходе к крытой галерее, что связывает берег озера с чайным домиком над водой. Стилизованная в форме цветка сакуры крыша венчает чайный павильон и отражается в водном зеркале. Плавно огибающая озеро тропа приводит к перешейку сада-«бесконечности» и, как лента Мебиуса, погружает нас в китайскую часть сада Тэндзюэн.

«Китайская традиция не знала противопоставления человека природе, человек был призван давать завершение «небесной природе», завершать и усиливать естественные свойства жизни, что не только не исключало, но даже предполагало экспериментирование с материалами природы, работу творческого воображения, вкус к фантастике и гротеску.»(По книге «Мудрость китайского быта»)

Все элементы китайского сада искусно расположены вокруг озера: и богато украшенные ворота, задающие настроение всему саду; и мост, ведущий к крытой поворотной галерее, которая обрамляет внутренний водоем правильной формы; и тропа, уводящая вверх по каменным ступеням между сужающимися вертикальными скалами; и стена с круглым проемом, что вдруг выводит вас к ровной площадке, охраняемой головами драконов, уже видимыми раньше из бокового окна крытой галереи. Чуть дальше шумят падающие почти вертикально струи водопада, отражается в озере двойная беседка, повторяющая конфигурацию восьмерки, а здесь — блестит вода в замысловатых, неглубоких канальцах, как бы предлагая разгадать секрет предназначения китайского лабиринта.

Секрет таков: однажды живший к югу от Янцзы известный каллиграф Ван Сичжи (303-361 г.г.) в день 3-го марта по лунному календарю, когда принято совершать прогулки за город, вместе с сорока приятелями посетил беседку Ланьтин за городом Шаосин. Друзья, сидя у реки, поставили рюмочку на воду и дали ей поплавать. Тот, перед кем эта рюмочка останавливалась, должен был выпить рисовое вино и сложить стихотворение. Игра продолжалась до тех пор, пока не было выпито все вино. В тот же день стихотворения собрали в единый сборник с предисловием Ван Сичьжи, а потомки нанесли эти стихи на стелу около беседки. (По книге «Классические сады и парки Китая», серия «Духовная культура Китая»)

Так не только беседка Ланьтин стала достопримечательностью в г. Шаосине, но и ритуал сложения стихов с рюмочкой рисового вина стал доброй традицией в среде интеллигенции, имея продолжение в настоящем. Только вместо естественной речки у той самой беседке Ланьтин теперь на каменных постаментах беседок в китайских садах изображают речной канал-лабиринт, привнося в атмосферу парка то культурное и историческое содержание, тот самый Дух парка, который можем ощутить и мы, потомки.

Общий Дух и облик парка зависят от культурного уровня его владельца или создателя. Многие знаменитые парки — дело рук литераторов и художников, почти все известные создатели парков владели мастерством живописи. В композиции парка, в сложении стихов и в создании картины есть сходные эстетические критерии и общие духовные устремления. Импульс к возведению парков часто давало поэтическое вдохновение; сказочность парков передавалось через литературу; парки, стихи и проза, каллиграфия и живопись взаимно обогащались, дополняя друг друга.

Парки в Китае всегда рассматривались как одна из изящных художественных форм, в результате — стремление к пейзажу из стихов и из картин стало в Китае привычным, исходным пунктом при проектировании многих парков и садов. Об использовании стихов и рифмованной прозы узнаешь из надписей в парках: парные надписи на колонах, при входе в постройку не только украшают, декорируют двери и стены, обогащают виды, но и отражают мысли и чувства мастеров парков.

Чтобы сполна насладиться в парке пейзажем из стихов или из картин, нужно хорошо знать не только методы и композиционные принципы систематизации ближнего и дальнего плана в китайском парке, душой испытывать изысканный и эстетический вкус к древней культуре за пределами искусства пейзажа, но главное — «вслушиваться смиренно и радостно в мировой хор голосов, в котором человек и природа, земля и небеса поверяют друг другу свои самые затаенные чувства.»(По книге Чжан Чао «Прозрачные тени садов»)

июня, 2, 2010 | |
(23-25 апреля 2010 г.)
Префектура Симанэ одно из замечательных мест Японии, где мне удалось побывать уже не первый раз…
Я, как руководитель Студии флористического дизайна, занимаюсь обучением флористике и приглашаю в Студию всех, кто интересуется современной флористикой и ее направлениями. На занятия приходят люди разных профессий, разного рода деятельности, и с разным чувством мировосприятия, со
мая, 7, 2008 | |
Делегация флористов и любителей японской культуры посетит выставку искусства икебана 8-11 мая 2008 г.
С 8 по 11 мая 2008 г. 63 человека (36 флористов, ландшафтных дизайнеров, любителей японской культуры и 27 клиентов УК «Тройка Диалог») посетят в Ниигате выставку искусства икебана, посвященную 20-летию Ассоциации мастеров икебана города Ниигата. Приглашение посетить выставку пришло от Уэно Косю,
августа, 13, 2008 | |
8-11 мая 2008 г.
Выставка искусства икебана,
посвященная 20-летию Ассоциации мастеров икебана города Ниигата
Погружение в иную реальность. Япония – загадочная страна, она останется такой навсегда для всех иностранцев. Но есть Япония, которая понятна очень ограниченному количеству даже среди японцев. Это мир искусства икебана, который, как и любой другой мир искусства, впускает в себя только избранных,

Total: 0
Вконтакте0
Google+0
ОК0
Facebook0