Интервью: Александра Савина
Синдром деперсонализации-дереализации - это на самом деле комбинация двух разных симптомов - деперсонализации и дереализации, - просто зачастую они проявляются вместе. При деперсонализации человеку кажется незнакомым собственное тело, он воспринимает себя как будто со стороны, как другого человека. При дереализации меняется восприятие окружающего мира: происходящее кажется нереальным, человек отстраняется от того, что его окружает. Такое расстройство может быть симптомом другой болезни, например депрессии или ПТСР, а может возникать самостоятельно.
Это достаточно распространённый, но малоизвестный синдром - по данным исследований Великобритании и США, с ним сталкиваются до 2 % населения, но многим долгое время не могут поставить верный диагноз. Мы поговорили с Валерией Копировской, у которой диагностировали синдром деперсонализации-дереализации, проявившийся из-за депрессии.
В 2012 году я окончила школу и поступила в институт, параллельно старалась работать. Уже следующим летом я бросила учёбу: хотелось изменить жизнь и зарабатывать самостоятельно. Чтобы отвлечься и составить план действий, я решила отправиться в Летнюю школу «Русского репортёра». Ещё по дороге туда у меня начали сами собой катиться слёзы, я никак не могла остановиться. На третью ночь я проснулась от сильного ощущения тревоги и страха и так и не смогла их побороть. Это состояние меня очень пугало, и вдали от дома оно быстро ухудшалось - спустя неделю я решила уехать. Я не сразу рассказала окружающим о происходящем, чем, мне кажется, только усугубила ситуацию.
Я решила поступить в другой вуз и выбрала не самый лёгкий вариант - НИУ ВШЭ. Тогда же я захотела срочно выйти на работу, чтобы максимально отвлечься от своего состояния. Мне казалось, что это лучший способ восстановиться, но депрессия - коварная штука: спорт, друзья, помощь другим - это важно, но без сопутствующего лечения едва ли работает.
В ноябре работать становилось всё тяжелее и я уволилась. Уже тогда я начала вести себя импульсивно: не доводила дела, пусть и самые незначительные, до конца. Например, меня приглашали на собеседование, а я в последний день отказывалась - думала, что поищу что-нибудь ещё или продолжу готовиться к экзаменам. Да, все мы иногда не завершаем начатое, но тогда всё было по-другому: я постоянно ощущала внутренний дискомфорт и совсем не могла принимать решения.
У человека искажается картина мира: он становится «плоским», бесцветным, эмоции тускнеют
Главная сложность была в том, что мою проблему не воспринимали всерьёз. Друзья считали, что у меня просто слишком много свободного времени, говорили, что мне нужно работать, учиться, ставить высокие цели. Первым, кто решил отправить меня к специалисту, был мой дедушка. Среди моих родственников есть психотерапевт, он диагностировал мне невротическую депрессию. Его метод лечения - эриксоновский гипноз - многие считают ненаучным, но, тем не менее, мы его использовали. В первые сеансы я ощущала себя очень странно - погружалась в какие-то сны, образы, будто бы в другое измерение. На третьем приёме мне стало нехорошо, и я потеряла сознание. Тогда мы решили, что будем заниматься только психотерапией. Не знаю, в каком именно методе работал этот специалист, но вскоре я поняла, что мне он не подходит и что-то идёт не так.
Спустя два месяца стало хуже. Я чувствовала, что мой разум работает не так, как раньше: мысли скачут, спонтанно возникают какие-то образы - проще всего сравнить это с состоянием полусна. Я постоянно ощущала, что всё вокруг меня нереально. При деперсонализации у человека искажается картина окружающего мира: он становится «плоским», бесцветным, как будто стоит блок на эмоции - ощущения тускнеют, не удаётся испытывать всю гамму чувств к людям. Восприятие себя и окружающих тоже начало меняться, и это пугало меня ещё сильнее, я заподозрила у себя шизофрению. Я начала активно искать в интернете, что это за странные ощущения, и постоянно натыкалась на одни и те же слова: «деперсонализация» и «дереализация». Но даже в таком состоянии я понимала, что делать выводы самой не лучшая затея.
Психотерапевт отправил меня к знакомому психиатру - сама того не подозревая, я попала на приём к одному из лучших специалистов в стране. Им оказалась дружелюбная женщина, которой мне сразу захотелось всё рассказать. От неё, уже официально, я услышала о синдроме деперсонализации-дереализации. У меня, безусловно, была депрессия, но она перешла в «осложнённую» стадию, при которой проявляются и эти симптомы. Врач прописала сильные лекарства, но успокоила: начинать фармакотерапию нужно плавно, постепенно повышая дозы. Лечение дало сильные побочные эффекты: тахикардию, тремор, повышенную тревожность. Никому не сказав, спустя две недели я забросила его и стала искать что-то новое - типичная ошибка тех, кому диагностируют расстройство.
Но мне повезло: я нашла в соцсетях группы о людях с синдромом деперсонализации-дереализации. Однажды мне написал один из их участников, с которым у меня были общие знакомые, и предложил помочь. Он посоветовал мне обратиться к врачу, который специализируется на этом расстройстве и помог ему справиться с ним. Было одно «но»: он мог консультировать только по скайпу, поскольку жил в Израиле. Это было неожиданно и рискованно - но я была готова рискнуть.
Мы начали общаться по скайпу и первым делом подобрали другую схему лечения: в ней было новое лекарство, нормотимик, о котором до этого в России мне не сказал ни один врач. За границей оно считается золотым стандартом для работы с деперсонализацией-дереализацией. В итоге моя схема лечения выглядит следующим образом: антидепрессант, нейролептик и нормотимик, а также обязательная когнитивно-поведенческая психотерапия. Сейчас я принимаю лекарства и откладываю средства на консультации - к сожалению, в России трудно рассчитывать на бесплатную психотерапевтическую помощь. Такая депрессия лечится минимум два, а в идеале - три-четыре года.
Состояние деперсонализации-дереализации меняет человека: ты иначе видишь себя (деперсонализация) и мир вокруг (дереализация). Как правило, эти два симптома проявляются вместе. Я практически не испытываю эмоций - вернее, мне кажется, что я их не испытываю, что они «сломались». Психика включает защитный режим, при котором все эмоции очень слабые, еле ощутимые. Пропадает интерес к жизни: я очень любила смотреть фильмы, ходить на концерты, слушать музыку, но сейчас не могу воспринимать их как раньше. Донести это до людей сложнее всего - они просто не верят, что такое возможно. Передо мной как будто мутное стекло, которое мешает увидеть все краски жизни. Сложно смотреть фильмы и читать книги, потому что нет ощущения «включённости» в то, что я делаю, не удается погрузиться в них. Текст или картинка воспринимаются плоскими, серыми, тусклыми.
Деперсонализация и дереализация влияют на общение с людьми. Если раньше я тонко чувствовала человека, с которым говорю, то сейчас практически ничего не испытываю. Я хорошо помню, как воспринимала окружающих раньше, какие чувства у меня вызывало общение с приятными и интересными людьми. Кстати, тоска по прошлому тоже стала недоступной: я не могу воспроизвести прежние ощущения, хотя хорошо помню их. Воспоминания, с одной стороны, помогают понять, что я однажды я смогу чувствовать мир с прежней силой. С другой - это опасная ловушка: при деперсонализации-дереализации не рекомендуют вспоминать прошлое, чтобы не усугубить симптомы. Порой сны сложно отличить от реальности: кажется, будто всё, что сейчас происходит со мной, не наяву. Со временем я решила использовать это состояние - например, я просто не чувствую страха и спокойно выступаю перед публикой, не стесняюсь в общении с людьми.
Когда мне говорят, что любят, я не могу внутренне ответить тем же, просто потому что стоит «блок»
Отношения с другими людьми меняются: я много думаю о том, что не могу в полной мере испытывать чувства, и это вгоняет в ещё большую тоску. Когда мне говорят, что любят, я не могу внутренне ответить тем же, просто потому что стоит «блок» - при этом головой я понимаю, как отношусь к этому человеку. Раньше навигатором были эмоции - сейчас я ориентируюсь только на разум. Дело ещё и в процессах в организме: ощущение любви связано с выработкой определённых веществ, которых мне сейчас не хватает, но лекарства должны восстановить баланс.
Я стараюсь не отказываться от своих увлечений, несмотря на то что сейчас у меня нет прежнего интереса - я понимаю, что это исключительно из-за расстройства. При депрессии человек много или, наоборот, слишком мало спит, часто отвлекается, медленнее соображает и вообще может быть заторможенным. Из-за этого в работе и учёбе возникают трудности - мне мешает заторможенность, но я стараюсь. Я могу несколько раз перечитывать страницу только из-за того, что она воспринимается «плоско». На работе и в учёбе я никому ничего не говорю о своем состоянии - не потому что боюсь, а потому что в обществе много заблуждений по поводу психических расстройств, и мне бы не хотелось, чтобы они мне мешали.
Без непонимания со стороны окружающих, конечно, не обошлось. Я слышала, что я «просто ною», «просто ленюсь» - приятного мало, особенно если это происходит в острый период расстройства. В какой-то момент я решила, что больше не буду никому ничего говорить - тем более что люди при общении со мной всегда удивлялись, что у меня депрессия. Проявления деперсонализации-дереализации обычно никто не замечает. Я хорошо умею маскировать свои проблемы и даже в такой ситуации стараюсь вести себя максимально «естественно»: не уходить в себя на людях, пытаться жестами показывать, что мне интересно, изображать эмоции. Очень жаль, что сейчас на русском нет ни одной книги, посвящённой деперсонализации и дереализации, которая могла бы помочь и тем, у кого они проявились, и тем, кто окружает такого человека. Зато я нашла кучу англоязычной литературы, которую стараюсь изучать - например, «Overcoming Depersonalization Disorder: A Mindfulness and Acceptance Guide to Conquering Feelings of Numbness and Unreality» и «Feeling Unreal: Depersonalization Disorder and the Loss of the Self».
Трудности возникли, когда появились отношения. При синдроме деперсонализации-дереализации сложно почувствовать симпатию, любовь, испытывать эмпатию - чувства как будто заблокированы. Поэтому я строила отношения рационально: анализировала, что человек мне нравится, что он совершает правильные поступки и так далее. Около полугода я не говорила партнёру о своей проблеме, но понимала, что это нечестно: у мужчины есть ко мне чувства, а я при всём желании в данный момент не могу испытывать их к нему. Когда мы поговорили, я встретила понимание и поддержку, за что, конечно, благодарна, хотя мы уже давно не вместе.
В других городах России люди, столкнувшиеся с деперсонализацией и дереализацией, часто просто не понимают, что с ними, думают, что они сходят с ума, и это вызывает ещё больший стресс. В Европе и США врачи давно уже знакомы с этим синдромом и помогают реабилитироваться за короткий промежуток времени. В России немногие способны поставить правильный диагноз, к тому же люди часто не могут позволить себе лечение - нужны лекарства и психотерапия. Стоимость только одного антидепрессанта на неделю начинается обычно с тысячи рублей.
Сейчас у меня сохраняются симптомы деперсонализации и дереализации - они уходят, но медленно; я планирую продолжать лечение. Понимаю, что на это может уйти и пять, и десять, и больше лет, но я знаю, что это можно вылечить. Я планирую учиться дальше: хочу окончить НИУ ВШЭ и уехать учиться за границу - стараюсь ставить перед собой амбициозные задачи.
Можно на ты,мы же почти ровесники:)Я уже думал даже не заходить на этот форум,поскольку не хочу всё это по 10000разу пркручивать в голове,анализировать,пытаться понять первопричины и т.д. Много изучено,много испробовано на себе.Даже профессора вся история моего заболевания интересовала только при первом моём визите к нему(это было после 2 месяцев лежания в клинике неврозов и приёма лошадиных доз трицикликов и нейролептиков...они там всех лечат-назначат кучу препаратов,а потом сами не могут понять,что подействовало,а что нет и в итоге приходится так и принимать весь этот винигрет).В дальнейшем,врач искходил из моего состояния на настоящий момент времени и назначал адекватное лечение.Феназепам мне оч. помог,на нём я легко общался,знакомился,шутил,чувствовал себя уверенным,неплохо соображал и всегда мог поддержать и развить любую беседу.Да-чувств он мне не вернул,тут видимо всё таки ещё и депрессивный аспект присутствует,поскольку чувства начинали появляться только на Антидипах,причём на миним.терапевтических дозах.
Я заболел 7 лет назад,был нервный срыв,неглубокая депрессия,побегали по всем врачам-везде диагноз здоров,невропатолог ставил ВСД,к психиатру отправить ни у кого ума не хватило:((Тогда бы сходил,попил бы месяцок антидип. и все эти 7 лет ЖИЛ,а не существовал.Но я и сам тогда не думал,что у меня что то с психикой(во первых ничего в этом не понимал-15лет всего было,во вторых накрутил себе,что у меня,как и у моей мамы,которая умерла в 1998 году-рассеяный склероз,т.к. симптомы были похожи...нарушение координации,потом дикция стала нечёткой..вообщем я решил что у меня либо эта неизлечимая болезнь,либо что то другое,связаное с органикой мозга.С этой мыслью прожил 3 года,закончил 3 курса универа,был в постоянном напряге,утомлении,тревоге...но чувства ещё были...затем сделал ЯМРТ и она поазала,что никаких органических нарушений нет.Тогда я всеръёз задумался,что это всё таки психика и лёг в клинику неврозов.Там сказали,что молодец,что пришёл,собрали консилиум и назначили мне флюанксол2 мг и симбалту 60мг ну и для прикрытия тревоги атаракс и тиоприд(вообщем 13 таб в день,это их стиль:).Диагноз был:тревожно-депрессивный синдром.Это было первое лечение за 7 лет болезни и уже через нгеделю мне стало значительно лучше,а через 2 стали появляться чувства,отличное настроение,интерес ко всему.Я почувствовал себя как 7 лет назад.Обострилось обоняние,я нюхал в больнице какието ароматические салфетки и мне это было оч. приятно,вызывало какие то ассоциации,слушал радио,общался с соседями по палате,хотя когда только пришёл,они мне показались просто ужасными людьми(один всё время ругался,другой спал,третий молчал,четвёртый...).Но счастье моё было недолгим...с самого начала приёма симбалты меня слегка подташнивало...пропил 3 недели и затошнило так,что не мог есть...сначала 2 выходных дома...потом симбалту отменили и назначили клофранил-такая же реакция-не мог есть и пить неделю(обострение гастро...чего то там:)
Вообщем пока я страдал с желудком и корчился в постели эффект счастья ещё сохранялся,как только становилось чуть лучше,я уже начинал болтать по телефону,мечтать,строить планы...я мог только подумать о чём то приятном,представить,вообразить и уже чувствовал внутри радостные ощущения(как было до всех этих хворей).Через 2 недели эффект улетучился,вернулась раздражительность,пропал ко всему интерес....после этого назначали различные атидипы в течении полугода-ничего не действовало,эти пол года я провёл в кровати.Потом второй раз лежал в клинике(уже писал об этом),брал академку.Ну и после клиники думал делать ЭСТ,как последний шанс.Приехал В Скворцова степанова,пообщался с заведующим и тот сказал,что возможно это не депра,а деперсонализация,а она ЭСТ не лечится,а становится только хуже.Отправил меня на кафедру к профессору,т.к.сам там работал ранее ассистентом.Там меня радушно приняли и 8 месяцев феназепама...потом симбалта с неполным эффектом(хорошее настроение,работоспосбность) 3 мес.,затем она перестала действать,назначил сам себе Иксел,он подействовал лучше симбалты-было и настроение и какие то зачатки чувств-обоняние,удовольствие от еды,но не стойко и быстро проходило.Может нужна была ударная доза и закрепить нормотимиком...вообщем иксел через 3 мес приёма тоже перестал действовать.Профессор назначил Паксил,3 недели пил-нольэффекта,только аппетит пропал полностью и спал сутками.Теперь ламиктал...да ещё и доза 75...далёкая от терапевтической(хотят наращивать меделнно,дабы избежать побочек).Просто оч. неприятно осознавать,что даже когда этот ламиктал и подействует,то он максимум что сделает это закрепит то что есть сейчас и не допустит ухудшения.А мне сейчас,простите хреново,чувствую себя никаким...приходится на людях изображать интерес,эмоции...так уже 3 года(на учёбе никто и подумать не мог,ч то у меня дп,все меня видели весёлым...но я приезжал с учёбы и уже никуда ехать или идти не было сил,постоянно сидел дома).
Вот вкратце моя история.Если мне не назначат в ближайшее время препорат последнего поколения для лечения деперсонализации-Налоксон.Я буду просить у местного психиатра назначить мне фенозепам в большой дозировке..может и до 20 мг. в день дойдёт,лишь бы снять эту резистентность.Местный психиатр узнала о деперсонализации(последние данные за 10 лет:) от меня.Распечатал статью на которую выложил вам ссылку и собираюсь отнести ей,думаю ей будет оч. интересно и познавательно это всё прочесть.Когда я ей сказал,что деперсонализацию лечат Налоксоном,у неё вообще глаза округлились:))Т.к. ранее налоксон использовался только в наркологической практике для снятия абсистентного синдрома,передозировки унаркоманов.В отсутствии наркотических веществ в организме,налоксон не проявлял никакой терапевтической активности.А теперь,по результатам многих исследований это препарат первого ряда,при лечении деперсонализации.
Извините что столько наплёл...)
Miss Milkie Я никогда не отчаиваюсь...даже когда кажется что "приплыл"...такой характер что-ли...даже врачи удивлялись,говорили,что симптомы у меня тяжёлые,а сам я лёгкий(в клинике неврозов тоже хотели к профессору вести в связи этим).Тут ещё дело в том,что нет и чувства грусти,печали,жалости к себе...просто пустота и безразличие на уровне чувств...и каоето автоматичное желание вернуть ЖИЗНЬ на уровне разума.
И характеризуется тем, что человек перестает осознавать себя, как целостную личность, которая словно разделяется на две части: наблюдающую и действующую. Человеку кажется, что он смотрит сам на себя “со стороны
”.
Наш герой растерян и смотрит на собственные руки, так как будто они ему не принадлежат, и он не знает, что с ними делать.
Позади него находится тень части его сознания. Эта тень все видит, слышит, знает и понимает, однако сделать ничего сама не может. Она не может передать сигнал своему телу для того, чтобы управлять им, а может только пассивно наблюдать за тем, что с ним происходит. А тело ощущает панику из-за того, что не знает, как правильно собой управлять. Оно чувствует себя потерянным, не знает, как ему сориентироваться, плохо понимает направление движения, так как эмоциональная и сенсорная чувствительность заблокированы.
В отличие от диссоциативного расстройства идентичности, при деперсонализиции не образуется нескольких отдельных личностей, которые активизируются в разное время. Человеку кажется, что его собственный голос, его мысли, чувства и тело принадлежат кому-то другому. Наблюдающая часть видит то, что происходит с телом, но не может им полноценно управлять.
Люди с синдромом деперсонализации перестают испытывать яркие эмоции, а чувства становятся приглушенными. Они практически не ощущают ни радости, ни злости, ни веселья, ни страха, ни горя. Их преследует ощущение отчуждённости, неестественности, собственных движений и поступков. У таких людей практически не меняется настроение, – оно не бывает ни плохим, ни хорошим. Вследствие притупления чувствительности утрачивается эмоциональные связи с окружающими миром, так как такой человек становится не способным к сочувствию и сопереживанию, а также теряет эмоциональный интерес к тому, что происходит с другими людьми. Они слабо реагируют на какие-то неприятности в своей жизни и ведут себя так, словно присутствуют где-то в другом измерении.
Часто деперсонализация сопровождается синдромом дереализации , при котором снижается сенсорная чувствительность, и окружающий мир для человека становится серым и неинтересным. Человек ощущает себя, как будто в тумане или во сне, или так как будто снимают какой-то фильм, и всё это происходит как бы и не с ним. Звуки воспринимаются, как приглушенные, краски блеклыми, еда безвкусная, притупляется боль, ощущения от предметов либо отсутствуют, либо становятся совершенно иными. Вследствие этого обстановка вокруг начинает казаться совершенно незнакомой и впервые увиденной, появляется ощущение замедленного течения или полной остановки времени. В таком состоянии человек начинает бояться потерять ориентировку в пространстве.
Основной конфликт при синдроме деперсонализаци - дереализации заключается в расщеплении сознания из-за заблокированной чувствительности. Ведь, именно, чувства и ощущения помогают нам адаптироваться к окружающему миру и осознавать свои потребности.
Одной из ведущих причин деперсонализации является сильный стресс. Психика такого человека начинает защищаться от избыточного переживания, через снижение чувствительности. Человек как будто прячется от внешней опасности или от внутренних страхов.
Эпизодически слабая степень такого синдрома возникает более чем у 75% людей. Чаще всего это происходит в состоянии физического переутомления, эмоционального потрясения или резкого испуга. Лечить его нет нужды, так как симптомы постепенно уходят сами.
Патологию определяет длительность периода деперсонализации-дереализации, при которой вышеописанные симптомы не исчезают, а только усиливаются.
Явления деперсонализации и дереализации часто является симптомом или дебютом других психических расстройств, так как депрессия, тревожное расстройство, паническое расстройство, биполярно аффективноое расстройство, шизофрения, шизотипическое расстройство.
Лечение деперсоналиции зависит от степени тяжести текущего синдрома и наличии других психических расстройств.
Если говорить о случаях деперсонализации-дереализации в “чистом” виде, то здесь применяются психотерапевтические методы, направленные на разрешения внутреннего психологического конфликта, который возник, как реакция на стресс. Также важно переключить внимание человека на окружающий мир и снизить уровень отчуждения от этого мира и от самого себя. При этом советуют читать книги, смотреть фильмы, общаться с приятными людьми и заниматься интересными делами.
В ряде случаев более тяжелых случаев необходимо медикаментозное лечение и госпитализация.
Сознание, является универсальным инструментом приспособления к окружающей среде. Сознание как система непрерывной, рефлекторно обусловленной связи, круговой трансформации, взаимоперехода реального в идеальное, по мнению A. A. Меграбяна, позволяет преобразовать среду человека, располагать пространственные представления предметов друг возле друга (1972). Таким образом, формируется субъективное содержание сознания личности, самосознание. Оно включает в себя чувство противопоставления «Я» и всего окружающего мира (существует «Я» и «не-Я»), чувство уникальности и активности «Я». Мозг человека, управляющий его поведением и интегрирующий процесс самосознания, обладает колоссальными возможностями. Если представить ряд из 24 млрд. клеток коры, они образуют путь длиной 5000 км. Огромное количество нейронов и синапсов дает возможность устанавливать бесчисленные ассоциативные связи, а с учетом особых свойств синапсов подобные связи принимают динамический характер. Известно, что количество возможных комбинаций связей при наличии, например, 10 млрд. клеток равно почти 50 трлн возможных соединений. Если же иметь в виду, что в настоящее время количество нейронов в мозгу оценивается в 100 млрд, а связи между отдельными нейронами могут быть не только прямыми, но и опосредованными, то возможное число сочетаний достигает таких порядков, которые трудно представить.
И. М. Сеченов в «Рефлексах головного мозга» (1866) описывает неисчерпаемое богатство психики и приводит данные о количестве ассоциаций, ассоциативных связей, возникающих в сознании человека в течение дня: «Каждая из них (т. е. связей, возникающих в сознании человека, каждая ассоциация) начинается ежедневно при пробуждении и кончается после засыпания. В день, считая его за 12 ч и положив средним числом на каждую новую фазу нового зрительного ощущения по 5 с, через глаз войдет более 8000. ощущений, через ухо никак не меньше, а через движение мышц несравненно больше». По И. М. Сеченову, в сознании человека любое предметное ощущение сопровождается «валовым» чувством, которое отражает чувственное состояние всего тела, самоощущение. Кроме того, мощная сфера ассоциативных связей организует не только чувственную, но и познавательную форму самосознания. Самосознание, таким образом, формирует сознание, оценку человеком самого себя, своего знания, нравственного облика, идеалов и мотивов поведения, всего того, что составляет целостное «Я». В самосознании человек выделяет себя как «Я» из всего окружающего мира, определяет свое место в социуме, в трансформации природных и общественных событий. Нарушение сферы самосознания приводит к изменению осознания своего «Я», к феномену как особому психопатологическому состоянию, в котором присутствует компонент отчуждения.
Еще А. Фовиль (1844), ученик Ж. Эскироля, писал об одном солдате, который считал себя мертвым со времени битвы под Аустерлицем, где он был тяжело ранен. Когда его спрашивали о здоровье, он говорил: «Вы спрашиваете, каково здоровье дяди Ламберта? Но дяди Ламберта нет уже на свете, его унесло пушечное ядро. То, что вы здесь видите - это совсем не он, а плохая машина, подделанная под него». Говоря о себе, он никогда не говорил «я», а всегда «это». В. Гризингер (1845) описывал больных, отказывающихся от своей прежней личности, так как им казалось, что тело их мертвое или чужое, неодушевленное, из дерева, стекла, воска и т. д. Он описал подобные состояния у меланхоликов, эпилептиков, при лихорадочных состояниях.
Уже позже Р. Крисгабер (1873) опубликовал работу, в которой было дано клинико-психологическое описание явлений деперсонализации у невротиков. Р. Крисгабер, по словам А. Пика, был талантливым клиницистом, любимым учеником Клода Бернара. В работе «Церебро-кардиальная невропатия» на основании ряда клинических наблюдений, которые блестяще характеризовали деперсонализационные нарушения чувственных восприятий, Р. Крисгабер отмечал, что у некоторых больных чувственные восприятия настолько глубоко искажены, так отличаются от нормальной жизни, что они сомневаются в реальности существования как своей собственной личности, так и окружающих предметов. Автор указывал, что, несмотря на хорошую память, здравость суждения и вытекающего из этого представления об изменении «Я», ощущения больных уже не те, которыми они были раньше. Далее он указывает, что состояние раздвоения и удвоения личности может возникнуть на основе расстройства сознания «Я». По его мнению, расстройства сознания личности возникают из нарушения чувственных восприятий. Эти больные вследствие нехватки чувственных впечатлений получают недостаточное впечатление от внешнего мира и самого себя. В основе феноменов отчуждения, по Р. Крисгаберу, лежат вазоневротические расстройства. Описанные случаи он рассматривал как особое заболевание, которое назвал цереброкардиальной невропатией. В дальнейшем французские психиатры стали применять понятие «болезнь Крисгабера».
«Больной И. 22 лет, педагог. Поступил 11 сентября 1940 года. Отец диабетик и алкоголик. Мать со странностями. С детства был впечатлительным, мечтательным, обидчивым, проявлял неуверенность в своих силах, очень внушаемый, легко попадает под влияние товарищей. В пубертатном периоде все эти черты характера обострились, постоянно испытывал чувство собственной неполноценности, особенно сексуальной, мастурбировал. В 15 и 17 лет возникали астенические реакции в связи с переутомлением: появлялась слабость, раздражительность, падала работоспособность. В мае 1937 года после операции грыжесечения потерял сон, аппетит, стал раздражителен, мнителен, постоянно прислушивался к себе, появились апатия, безразличие ко всему окружающему, угнетенное настроение, потеря интереса к работе, с которой перестал справляться. Находился в клинике с диагнозом: психастеническая реакция у астенопата. После двухмесячного пребывания был выписан со значительным улучшением. Приступил к работе. Постепенно состояние стало вновь ухудшаться, постоянно обращался к врачам. В начале учебного года не мог работать. 11 ноября 1940 года поступил в клинику. При поступлении: растерян, плохо разбирается в своем состоянии, сомневается в своем возрасте, семейном положении и т. п. Парамимичен и паратимичен, часто неадекватный смех, гримасничанье и застывание.
В клинике: психический статус вначале крайне пестрый и полиморфный. Растерян, тревожен, напряжен, на лице жалкая, недоумевающая улыбка, как бы просящая о помощи. Чувствует, что с ним что-то происходит, чувствует себя изменившимся, иным, боится своего состояния, испытывает страх. Ищет поддержки и защиты у врачей. Окружающий мир, предметы, люди изменились, стали далекими, иными, чужими, непонятными. «Я знаю, что вы доктор М., но я не узнаю вас», - говорит больной. Кажется, что стены движутся, давят, окружающие предметы меняют свои пространственные соотношения. Пол искривлен, зигзагообразен, стены палаты удаляются, падают. Часто вид предмета не рождает представления об этом предмете. «Вот вижу чернильницу, но не знаю ее применения», - говорит больной. Порой наблюдаются явления, напоминающие амнестическую афазию, больной не может назвать предмета, но говорит, для чего он служит. Свое тело воспринимает измененным, слишком маленьким и слишком узким. Кажется, что оно разрезано продольно пополам, не слышит своего голоса и часто, чтобы проверить себя, громко кричит. Чувствует себя автоматом, оторванным от окружающего мира, как бы находящимся в пустоте. Кажется, что «Я» больного состоит из двух «Я»: «несчастного, ненавистного Перова, которого я не хочу знать, - говорит больной, - и Феди Иванова». «Кто я, я себя не чувствую, я кричу, чтобы проверить, мой ли это голос». Отмечаются яркие слуховые и галлюцинации и ощущения прохождения электрического тока. Бывают нестойкие бредовые идеи воздействия и отношения. Кратковременное возбуждение сменяется застыванием. В дальнейшем выступает диссоциация мышления, и больной переходит в резко выраженный кататонический синдром с явлением мутацизма, негативизма, восковидной гибкости, отказа от пищи и т. п. Переведен в психиатрическую больницу в состоянии глубокой кататониии».
Данное заболевание начинается в форме астенической реакции: после непродолжительного улучшения через несколько месяцев больной вновь поступает в клинику в остром психотическом состоянии. Картина легкого помрачения сознания с переживанием беспомощности и растерянности сопровождалась дереализацией окружающего, раздвоением личности и различными психосенсорными нарушениями элементарного характера. Возникают нестойкие бредовые идеи воздействия и отношения. В дальнейшем развитии заболевания выступает диссоциация мышления, а затем больной переходит в стойкий кататонический ступор, длящийся несколько лет.
«Больной А., слесарь, поступил в клинику 3 сентября 1937 года с галлюцинаторно-бредовыми явлениями: считает, что в нем три личности, из которых одна владеет его волей и языком, а две другие - только его языком. Слышит голоса. Говорит то шепотом, то громко, в зависимости от того, кто сейчас владеет его языком Правильного телосложения, со стороны внутренних органов и нервной системы отклонений нет. В роду ничего патологического. По характеру развивался мягким, сенситивным, учеба давалась с большим трудом. По окончании семилетки поступил на завод подручным слесаря. В течение двух-трех лет больного неоднократно направляли на курсы учиться, но каждый раз он бросал учебу из-за неуспеваемости. Сильно переживал, огорчался по этому поводу. В 1935году вследствие напряженной работы и учебы на курсах почувствовал повышенную утомляемость, подергивание мышц лица, напряженность и угнетенность настроения. Замкнулся от окружающих, стал раздражительным, грубым, перестал работать. Постепенно стали возникать мысли о преследовании и враждебном отношении к нему окружающих. В состоянии речевого возбуждения был помещен в больницу, где лечился более года. Затем после короткого пребывания в домашней обстановке был помещен в клинику.
В клинике: большую часть времени проводит сидя в постели. Малоконтактен с окружающими. Выражение лица напряженное и сосредоточенное, точно к чему-то прислушивается. Мимика малоподвижна и маловыразительна, в разговоре своеобразно подтягивает правый угол рта. Движения угловатые: В беседе с врачом утверждает, что находится под гипнозом, что его «Я» и телом владеют три лица, что он, Миша, только оболочка, только футляр, частями которого управляют другие личности. Одно лицо - «отец»; он загипнотизировал его и управляет всем его существом, его «Я», мыслями, желаниями, движениями и языком. «Отец» заставляет его отказываться от пищи, бросаться в Дон, спать долгими часами. Эта личность приносит больному только вред. Его возраст - несколько миллионов лет. Постоянно чем-то занят, взял огромное количество «телефонных дел», считает, что силен, могуч, властен, жесток, он завладел всем его существом, оставив только оболочку. Две другие личности - женщины: «Вий», жена «отца», и Верочка, дочь «отца». Эти люди владеют только языком больного. Они не в силах снять гипноз «отца», но относятся дружелюбно к нему, всячески стараются уберечь и спасти его от вредных действий «отца». Во время беседы вдруг начинает говорить грубым мужским голосом «отца» либо шепотом «Верочки», в это время о себе говорит в третьем лице. Потом утверждает, что это с помощью его языка говорили «отец» и «Верочка». Речь богата неологизмами, которые выдает за различные иностранные языки Заявляет, что слышит голоса, приказывающие совершить то или иное действие, сам не имеет воли, скован и находится в полном подчинении «отца». Собственные слова, мысли, поступки переживаются, как чужие, принадлежащие не ему, внушенные извне. Утратил свое «Я», ощущает в себе три личности. Считает себя душевнобольным, «идиотом», никчемным человеком. Вял, бездеятелен, эмоционально равнодушен к родным и к окружающей жизни, не испытывает к ней никакого интереса. Негативистичен. Требует, чтобы отпустили домой, так как хочет работать, чтобы даром хлеб не есть. Временами оживляется, лицо принимает иное выражение, и грубым голосом говорит: «Я Мишу загипнотизировал еще в больнице через электролампочку. Я ему выдавлю правый глаз. Миша теперь мертвый, он ничего не знает». Затем тонким голосом больной начинает говорить от имени «Вия»: «Отпустите Мишеньку домой, этот идиот все гоняет его под гипнозом». Временами агрессивен, бросается с кулаками на персонал. Больному применяется инсулинотерапия. Через три месяца больной впадает в состояние . К концу пятого месяца больной переведен в психиатрическую больницу».
Своеобразие синдрома психического автоматизма в данном случае в том, личность, «Я» больного перевоплощается в другие личности. Больной чувствует полную утрату своего «Я», всем его существом, мыслями, желаниями, движениями и языком владеет чужая воля, воля «отца»; мысли ему не принадлежат, а внушаются извне. Таким образом, больной переживает полную внутреннюю пустоту, исчезновение собственной личности и периодически повторяющиеся состояния перевоплощения в «Я» других личностей. Он абуличен, эмоционально вял, безразличен к родным, у него отсутствует интерес к окружающей жизни. Через несколько месяцев больной впадает в состояние стойкого кататонического ступора, который длится несколько лет.
Деперсонализация, как показывает клинический анализ этого психопатологического феномена, в основном действительно отражает патологию самосознания во всей широкой ее гамме оттенков, начиная от утрированной рефлексии и заканчивая бредовыми формами. При этом многие исследователи, как это видно, говорят о синдроме деперсонализации, который приобретает существенное значение и для исследования кардинальных проблем психопатологии, и для клинической диагностики отдельных клинических психических заболеваний. Однако, если, например, Й. Берце (1929) полагал, что «гипотония сознания», одной из форм проявления которой может быть деперсонализация, является «основным» симптомом шизофрении, и с подобной оценкой поначалу соглашался В. Майер-Гросс (1935), то впоследствии прямолинейная диагностика исключительно эндогенного происхождения деперсонализации не подтвердилась и была отвергнута.
К. Хауг в многотомном руководстве по психиатрии под редакцией О. Бумке (1932) писал, что синдром «отчуждения Я - деперсонализации» не может служить сам по себе дифференциально-диагностическим признаком какой-то одной психической болезни, в частности шизофрении; наоборот, его наличие как моносимптома затрудняет диагностику, особенно когда он стоит на переднем плане в клинической картине болезни. К. Хауг полагает, что этот синдром потерял свое былое диагностическое значение, потому что его стали наблюдать при различных заболеваниях. По его мнению, деперсонализация повторила судьбу корсакового психоза. Если проследить в историческом аспекте формирование взглядов на различие психопатологических синдромов в нозологической диагностике, то можно убедиться, что они стали оцениваться по совокупному сочетанию с другими синдромами, в особенности с теми дефицитарными стигмами, которые появляются в процессе развития болезни. По этому поводу можно сказать, что скрупулезное добросовестное наблюдение всего течения заболевания, сопровождающегося деперсонализацией, может помочь в установлении точного диагноза.
Поскольку деперсонализация развивается как нарушение осознания целостного «Я», становится понятна ее связь с дереализацией, а также со сложной системой соматогностической сферы, что способствует выявлению экстеро- проприоцептивных оптико-вестибулярных феноменов особого характера. В. Х. Кандинский (1890) впервые отметил особого рода «внутреннее головокружение» с изменением чувства почвы, ощущением невесомости своего тела, изменения его положения в пространстве, что сопровождается остановкой мышлениия (шперрунгом), характерной для начальной шизофрении (идеофрении, по В. Х. Кандинскому, 1890). Он не только описал это расстройство, но и попытался его объяснить. Гораздо позже подобный феномен описал Г. Клоос (1935). Большая группа чувственно-гностических патологических отклонений включает в себя диаметрально противоположные явления, как бы два полюса феномена одного порядка, каждый из которых структурно связан с другим и все-таки имеет значительное своеобразие. На одном полюсе можно отметить сложные проявления психического отчуждения личности, а на другом - более элементарные соматогностические расстройства с признаками разной степени выраженности сенсорного распада. Проявления, связанные с психическим отчуждением, чаще (но не всегда) наблюдаются при эндогенном прогредиентном процессе, в то время как расстройства сенсорного синтеза (нарушения «схемы тела») обнаруживаются преимущественно при органической патологии, острых инфекциях и интоксикациях, характеризуя «осевой» синдром экзогенно-органической природы.
Татьяна, 28 лет: «Впервые с чувством нереальности происходящего я столкнулась, когда мне было 22 года. Однажды я просто перестала испытывать какие-либо эмоции; родные вдруг стали чужими, я не хотела ни с кем общаться, никуда выходить. Я не чувствовала себя - личность стерлась, а я стала другим человеком: ощущение, будто души больше нет, только одна оболочка. Это сопровождалось постоянной тревогой, самокопанием, головными болями, ощущением безысходности. Это страшное состояние, когда суицид кажется единственным способом все прекратить.
Я очень испугалась и срочно вызвала маму, так как сама даже к врачу не могла пойти. Невропатолог в больнице сказала, что у меня , и выписала коктейль из антидепрессантов и нейролептиков. Удивительно, но чуть ли не с первых дней приема таблеток я вернулась к жизни: симптомы прошли, улучшилось настроение, выросла трудоспособность, я стала общительной и открытой. Через месяц я перестала принимать эти препараты и к врачу больше не пошла (хотя меня предупреждали, что лекарства бросать нельзя). На четыре года я забыла о проблемах.
Симптомы вернулись, когда родственник предложил мне новую работу. Там были довольно высокие требования к сотрудникам - обязательное наличие водительских прав, профильное образование в сфере морских перевозок и свободный английский. Мне дали полгода на подготовку. Родственник оплатил все курсы, университет - и тут начались стрессы. Я чувствовала, что меня накрывает, поэтому самовольно вернулась к таблеткам. На время становилось немного легче. Я старалась из последних сил не ударить лицом в грязь, заполучить эту работу, не подвести человека, который верил в меня и к тому же потратил деньги. Но мне становилось хуже и хуже, и собеседование на работу я провалила. Это был очень сложный период.
После этого я стала сидеть на форумах, гуглить статьи о психических отклонениях с похожими симптомами. Были мысли, что у меня шизофрения и я окончательно слетаю с катушек. Я начала бегать по психиатрам, но все поголовно опровергали мои подозрения. Повторно диагностировали депрессию, назначили антидепрессанты - немного отошла тревожность, но эмоции и чувства так и не вернулись.
Однажды на каком-то сайте я увидела описание диагноза, который в точности совпадал с моими симптомами. Тогда и началось мое знакомство с расстройством деперсонализации-дереализации. Я обращалась к врачам, но они в принципе не знали, что это такое и как это лечить. Иногда меня просто не хотели слушать - сразу назначали лекарства и отправляли домой. Один профессор сказал, что это я «в интернете начиталась». Свое спасение я нашла в онлайн-консультациях с врачом, который имел дело с дереалом: по его схеме начала принимать антидепрессанты и противоэпилептические препараты.
Причина моей деперсонализации - невроз, который сопровождается тревогой: при стрессах организм защищается и мозг как будто отключается, происходит изоляция от внешнего мира. Такое случается с впечатлительными людьми, которые переживают по любому поводу, принимают все близко к сердцу. Я из таких.
Мой стаж - 2,5 года. Знаю, что может быть ухудшение, но выход есть. Сейчас я вышла на этап, когда новая работа в радость, я снова чувствую себя собой, умственные способности, эмоции и чувства как и до болезни. И, хоть я все еще на таблетках, лучше так, чем снова страдать. Надеюсь, когда-то получится их отменить. Странно звучит, но эта болезнь изменила меня в лучшую сторону. Благодаря ей я по-настоящему начала ценить жизнь и близких людей. Стала более терпеливой. Я радуюсь, что могу снова жить нормальной жизнью, чувствовать, любить, получать удовольствие от общения с людьми и от любимых занятий.
Наше общество очень презрительно относится к нуждающимся в психологической помощи. Если узнают, что человек был у психиатра, то сразу клеймят психом и сторонятся. Тем не менее не стоит бояться обращаться за квалифицированной помощью, главное в этом вопросе - найти действительно хорошего врача. А таких очень мало».
Николай, 27 лет: «Я с детства невротик: заикание, обсессивно-компульсивное расстройство (синдром навязчивых мыслей). В августе 2014 года я попал к психиатру с депрессией и нарушением восприятия реальности, мне тогда было 25 лет. Началось все с редких , которые сменялись приступами сильной дереализации. Мир переворачивался вверх ногами, и приходилось ложиться на пол и закрывать глаза, это помогало прийти в себя. После очередного такого приступа у меня появилась тревожность.
Ровно 6 месяцев я брыкался в поисках и придумывании физических болячек, чтобы оправдать свое состояние. Признаться самому себе, что ты немножко «ку-ку», трудно, так и появляется ипохондрия. Катализатором ипохондрии еще выступает такая неприятная данность, как неквалифицированная медицина. Инертность, идущая из СССР, еще сохраняется - врачи лепят диагноз «ВСД» (которого уже давно в мировой классификации болезней нет), говорят, что все в порядке, выписывают витаминки и отправляют домой. Поэтому и приходилось заниматься самодиагностикой и страшно бояться, что же там такое со мной на самом деле. К большому сожалению, диагноз «деперсонализационное расстройство» я поставил себе сам, в очередной раз бороздя интернет. Через знакомых мне удалось лечь в психоневрологический диспансер. Там меня качали теми же советскими препаратами, ставили капельницы, был даже массаж и циркулярный душ. При выписке значительных результатов не было: спать стало легче, но состояние оставалось таким же мучительным.
Деперсонализация - это в привычном смысле слова потеря себя; когда не можешь понять, что ты за человек
Наконец мне чудом удалось попасть к хорошему психиатру. Грамотно подобранные препараты построили надежный фундамент для моего восстановления. Сейчас фармакология достигла такого уровня, что лекарства работают надежно при минимуме побочных эффектов и последствий для организма. Безусловно, они не устраняют психологические проблемы, но предоставляют взлетную полосу для поднятия на ту высоту, где эти проблемы можно было бы устранить. Антидепрессант стал ощутимо действовать где-то через 3–4 недели после начала приема. Улучшилось настроение, появились силы, жизнь стала приносить удовольствие. Дальше потихоньку: начало восстанавливаться общение с друзьями, я стал выходить в свет, проснулось либидо и желание чем-то заниматься. Я восстановился на работе: когда дойти до туалета - огромное испытание, работа становится чем-то невыносимым.
Деперсонализация - это в привычном смысле потеря себя; когда не можешь понять, что ты за человек. Восстановление после этого приводит к переосмыслению жизненных установок. Например, в прошлом я ограничивал себя, старался соответствовать представлениям, диктуемым обществом. Жил по по принципу «как надо», а не «как хочу». В этот период и теряется понимание своей персоны: кто ты? зачем ты? кем ты должен быть? Ты деперсонализируешься. В переломный момент расстройства ты понимаешь, что жить нужно ради себя, а не для других, перестаешь постоянно искать изъяны и исправлять их, чтобы стать кем-то. Я принял себя».
Анастасия, 20 лет: «В школе надо мной часто , дома никто не воспринимал всерьез, были постоянные крики и скандалы из-за алкогольной зависимости отца. В 15 лет я решила попробовать наркотики и, не зная «правильных дозировок», приняла слишком много за один раз. После этого у меня резко ухудшилось самочувствие: начались кратковременные панические атаки, учащенное сердцебиение, появилась шаткость походки, головокружения. Сначала я думала, что у меня что-то с сердцем или сосудами; со временем это переросло в страх инфаркта, инсульта или внезапной смерти. Дальше было обследование всего организма, но ничего конкретного так и не выяснилось: врачи либо ничего не находили, либо ставили диагноз «вегетососудистая дистония». Один врач посоветовал мне провериться на рак.
Со временем ситуация прогрессировала. Появилось жуткое чувство внутри вроде тревоги: я не могла нормально спать, казалось, что я с минуты на минуту умру. В один день я поняла, что не ощущаю своего тела. Появилось одновременно чувство легкости и невесомости, а потом я стала ловить себя на мысли, что меня как бы нет. Ощущения в руках стали не мои, отражение в зеркале не то. Тогда я осознала, что мне грозит не инфаркт, а шизофрения. Я полностью отдалась этому страху: физические симптомы исчезли, остался неописуемый ужас, что сейчас я потеряю связь с реальностью и контроль над собой. Я стала прятать ручку от балкона, чтобы в порыве беспамятства вдруг не выброситься окно. Мир, каким я его знала, разлетелся вдребезги. Выходя на улицу, я понимала, что между мной и реальностью большой барьер. Мир за стеклом казался плоским, бесцветным, мертвым. Я не могла понять, сон это или реальность, а может, я вообще умерла. Время просто остановилось, его не было, не было для меня. А в душе пустота, тишина и никаких эмоций.
О том, что это никакая не шизофрения, я узнала на сайте о диссоциативном расстройстве. Так начался новый этап. В «ВКонтакте» я нашла группу о дереале, где таких, как я, были сотни. Около недели я просидела в сообществе, читая информацию, личные истории и рекомендации, пока полностью не поняла, что это оно - расстройство деперсонализации-дереализации.
В 11-м классе все дошло до того, что с ЕГЭ меня забирали на скорой. Когда я зашла к доктору, он что-то начал спрашивать, а я молчала: настолько устала от этого дерьма, что не могла сказать ни слова. Родители узнали о том, что у меня серьезные проблемы с психикой. Мне казалось, что мама меня не понимает. Меня снова повели по врачам, но найти толкового специалиста у нас не получилось. В больницах советских времен врачи с деперсонализацией вообще не знакомы: в одной из таких мне прописали 12 сомнительных таблеток в день, а еще глицин - от него совершенно нет толка при моих симптомах. Попадались такие врачи, которых больше интересовали мои взгляды на жизнь, чем мое здоровье.
В итоге своего психиатра, с которым мы поддерживаем связь и сейчас, я нашла через мамину знакомую. Если говорить о лечении, то без антидепрессантов не обойтись. Они помогают вернуться в прежний режим и значительно улучшают состояние. Сейчас мне 20, и я до сих пор на таблетках: решила, что лучше чувствовать себя хорошо с ними, чем каждый день думать о самоубийстве».
Мнение эксперта
Артем Костюжев
«В основе синдрома деперсонализации-дереализации лежит попытка психики адаптироваться к стрессу в условиях его высокой интенсивности, например во время страха или паники. Этот синдром как отдельное расстройство внесен в международную классификацию болезней (МКБ-10), но нередко встречается в качестве вторичного синдрома при сильной тревоге, депрессии и других острых состояниях. Деперсонализация и дереализация хоть и объединены в один термин из-за своей схожести и общей природы, но представляют два самостоятельных симптома, которые могут проявляться раздельно друг от друга. При деперсонализации пациенту кажутся незнакомыми собственное лицо, фигура, улыбка, речь, будто наблюдаешь за собой как за посторонним. Дереализация же касается восприятия окружающей обстановки: места, времени, обстоятельств и т. д. Иногда добавляется чувство «пьяности», «нереальности» и «плывущей картинки».
Главная причина ДП/ДР лежит в активации опиатных рецепторов - есть предположение, что таким образом организм человека пытается снизить сильную тревогу. Стресс может стать поводом, если он был интенсивным и вызвал вегетативный криз (по типу панической атаки).
Ощущения при деперсонализации-дереализации пугают своей необычностью. Больному кажется, что он потерял контроль над собственным телом, а это само по себе провоцирует еще более сильный страх. От шизофрении это отличается прежде всего отсутствием симптомов психоза (галлюцинации, бред, кататония и др.). Также синдром ДП/ДР может наблюдаться при острых психотических эпизодах, но тогда должны быть соответствующие обязательные симптомы тяжелой психической болезни.
При всей распространенности, этот диагноз не до конца изучен в том, что касается механизмов и происхождения, что и приводит к сложностям в терапии. В США расстройство лечится преимущественно с помощью антидепрессантов и ламотриджина. В России четкого стандарта и рекомендаций нет: при ДП/ДР часто ищут «основное расстройство», надеясь, что синдром отступит сам. Нередко деперсонализация или дереализация быстро проходят, если встречаются в структуре панического или иного тревожного расстройства, но могут потребоваться годы на лечение этих расстройств при депрессии и биполярном аффективном расстройстве».
